Наши обновлённые правила начали действовать (и даже, можно сказать, чересчур жёстко) уже на первом «приёмном» собрании. Кандидатов было трое – все поэты, все мужики. Двое помоложе, один уж в возрасте. У каждого не менее трёх книг, изданных за свой счёт, имеются все рекомендации какие надо, горячее желание влиться в наши ряды и продолжать творить-пополнять поэтическую библиотеку своими новыми книгами. Больше того, все трое уже удачно прошли обсуждение в правлении. Раньше проскочили бы без лишних разговоров. Теперь же при тайном голосовании ни один из них не набрал нужных двух третей голосов. Признаться, это даже для меня стало неожиданностью. По крайней мере один из трёх кандидатов, тот, который в возрасте, был несомненно уже сложившимся поэтом, причём уже автором пяти, а то и шести сборников. Тем не менее, всем троим было рекомендовано не опускать руки, творить дальше и после издания следующей книги повторить попытку вступления…
И вот как по разному воспринимают люди один и тот же факт, одну и ту же ситуацию – в зависимости от характера, натуры, воспитания, степени ума и таланта. Все трое, естественно, результатами голосования огорчились (а кто бы не огорчился?), но те двое, что помоложе, ещё и озлобились. Причём обида-озлобленность их почему-то избрала вектор направления явно в адрес председателя: мол, это я не пущаю их в СП. Один в сердцах плюнул на пол (который я шваброй перед собранием драил), заявил, что в гробу он видел нашу организацию и вообще весь Союз писателей и, уходя, хлопнул дверью. Как потом выяснилось, он напрочь завязал с поэзией, начал писать-сочинять боевики об афганских и чеченских кампаниях, успешно издаваться в престижном столичном «Эксмо», на одном из всероссийских совещаний молодых писателей был принят в СПР, пришёл к нам с писательским билетом и благополучно и по праву встал на учёт.
Второй обиженный и озлившийся с кривой усмешкой выдавил в мой адрес с непонятной угрозой, дескать, не всё тебе решать, вышел и напрямки отправился в Москву. Оттуда он вернулся с красным билетом, заявился ко мне в писательскую, торжествующе предъявил и потребовал: ставь на учёт. Я напомнил шустрому товарищу, что подобные вопросы рассматривает правление, чем опять вызвал недовольство и претензии. Все семь членов правления на следующем заседании единогласно проголосовали против постановки пиита с московской ксивой на учёт. Он долго не мог в это поверить – краснел, бледнел, чертыхался. Потом куда-то побежал. Через пятнадцать минут мне на мобильный позвонил влиятельный депутат областной Думы, зампредседателя, и строго-повелительным тоном посоветовал немедленно поставить этого «талантливого поэта» на учёт. Пришлось объяснять чиновнику-депутату, ещё со времён советской власти привыкшего командовать всем и вся, что в правлении у нас семь взрослых людей, вполне уважаемых писателей, и мы вправе сами решить тот или иной вопрос, касающийся нашей общественной организации. Депутат этот тоже в свою очередь обиделся-оскорбился и потом упорно втыкал палки в колёса писорганизации (подлянка со стипендиями, поди, его заслуга), а наш пиит с московским билетом грозился поначалу подать на нас в суд, но в итоге ограничился пасквилем в очередной своей книжке (причём в прозе – поэтического вдохновения видно не накопил), где изобразил меня грязным, оборванным, спившимся попрошайкой, по недоразумению попавшем в председатели писательской организации. Плевки эти грязные цели не достигли и достичь не могли по причине полного несоответствия реальности: умываюсь, моюсь и чищу зубы я регулярно, небритым на улицу не выхожу, в одежде бываю даже франтом (в белом костюме люблю щегольнуть), пить давно не пью и взаймы деньги последний раз брал в те далёкие дни, когда был безалаберным и ещё только подающим надежды молодым писателем. Это наш самозваный пиит где-то до меня или в другом месте таких писпредседателей видел…
И вообще, убийственный пасквиль написать – тоже ведь талант нужен!
Ну а первый из тех трёх кандидатов, Иван Иванович Акулов (уж пора и назвать достойное имя), вернулся с огорчительного собрания к себе в село Петровское, засел вновь за письменный стол, начал работать с вдохновением и удвоенной энергией, выпустил через полгода новый сборник замечательных стихов и поэм, вновь подал заявление на приём и был почти единогласно принят в Союз писателей, стал одним из самых уважаемых, авторитетных членов нашей писательской организации…
А вообще за десять лет при мне было принято в Союз писателей восемь поэтов и прозаиков и за подавляющее большинство из них я и сам при тайном голосовании с охотой отдавал свой голос.