— Мам. Ты можешь помолчать? Хотя бы пять минут, мам.
А с другой стороны, сынок. Ты тоже, конечно, не подарок. Ну скажи мне, какая жена вот это выдержит все. Ты же никогда ни во что не вмешивался. И заработать не умеешь. Не спорь с матерью. Слушай, пока я жива, потом еще благодарен будешь. Женщину, сынок, нужно любить. Подарки ей дарить. Иначе она найдет такого, который все это будет делать. Как в «Анне Карениной», помнишь? Читать нужно было в школе, когда я тебя заставляла. Что-то там такое, что вот любовник мой смотрел на меня горячим взглядом, а муж холодным. Что значит «что значит»? То и значит.
8
Хлоя появилась неожиданно, очень живая и с черными дымчатыми глазами. Под ресницами немного размазалось — как говорили в бьюти-блогах, «пожившие смоки».
Еся обрадовалась — очевидно, ее не очень интересовала мазь со змеиным ядом, о которой толковала Антонина Борисовна.
— А вам зачем со змеиным ядом? — спросила Хлоя.
— Колени мазать, — сдержанно процедила Антонина Борисовна, глядя в густую черноту Хлоиных глаз.
— А свой не помогает уже? — спросила Хлоя и рассмеялась, а Еся за ней — как-то совсем неприлично вышло.
— Хамка, — плюнула Антонина Борисовна и решительно вышла из кухни.
— Да ну что вы, Антонина Борисна! — крикнула ей вслед Хлоя. — Я же просто шучу. Считайте, что это стендап. Вон Наум хочет стендапом заниматься, все время шутит, а я чем хуже?
— А все-таки где он? — спросила Еся, оглядываясь вокруг, как будто Наум мог спрятаться где-то между ящиком с картошкой и луком и холодильником.
— Гуляет где-то, — пожала плечами Хлоя.
— А Толя где?
— А ты будто к нему пришла, — весело сказала Хлоя, с удовольствием наблюдая за Есиным замешательством.
— Да я нет, ну ты что… — начала отпираться Еся, и тут как раз в дверь позвонили.
— Вон, пришел твой Толя, легок на помине, — сказала Хлоя, наливая себе вина. — Беги встречай.
Но первой встречать сына вышла, конечно, свекровь — с большими претензиями наперевес.
— Ты где ходишь-то, сынок? — спросила Антонина Борисовна. — Я уж тут натерпелась от твоих.
— Да ты что, мать, — сказал Толя себе в ботинки, расшнуровываясь. — Что у вас тут опять произошло-то?
— Твоя мама не оценила моих шуток, — крикнула Хлоя из кухни. — А твой сын, между прочим, стендапер!
Толя прошел на кухню и выразительно посмотрел на Хлою.
— Что? — спросила она, наполняя бокал еще раз.
— Ничего, — сказал Толя раздраженно. — Вечно не можете нормально себя вести.
— Мы да, мы не можем, — кивнула Хлоя.
— Ага. — Толя быстрым и злым шагом пошел из кухни в сторону комнаты, где ждала обиженная мать, а потом вдруг развернулся и, выхватив у Хлои бокал, опрокинул его над раковиной.
— Тебе хватит уже, — сказал он и снова исчез в комнате.
— Вечер перестает быть томным, — засмеялась Хлоя и пошла в прихожую напяливать пуховик.
В этот момент дверь открылась и в квартиру ввалилась Алка, которой сразу же стало много.
— А что, вечеринка уже закончилась? — поинтересовалась она, не совсем понимая мизансцену.
— Пойдем-ка, — сказала Хлоя. И потянула Есю, которая топталась у нее за спиной, за рукав. — Тут больше не наливают.
В баре у дома дым, как обычно, стоял коромыслом. Оставив Анну с Толей и Антониной Борисовной, Хлоя с девочками по скользкому накатанному снегу дошли до неоновой вывески с рюмочкой.
— Давайте накидаемся? — весело предложила она.
— А что, повод есть?
— А нам он нужен?
— Ну хоть формально.
— Я встретила человека.
— С этого нужно было начинать! — Алка упала грудью на стол, а потом подняла высоко вверх руку и закричала: — Мальчик, еще настоечек!
— В общем, я знаю немного: только имя, — сказала Хлоя. — Не то чтобы есть что рассказывать!
— Случайный секс?
— Не совсем. Я сказала ему, что не хочу ничего о нем знать и чтобы он не спрашивал. И так продолжается уже несколько месяцев.
— Это что за индийская мелодрама? — спросила Алка и заржала своим конским хохотом.
— Хочу, чтобы между нами была только радость. И знаешь, чтобы я была для него чистый лист. Не надо ему ничего знать обо мне.
— Я бы поняла, если бы это было серьезно, а так… — сморщила свое миловидное личико Еся.
— А мне и не надо серьезно, — ответила Хлоя.
— Да ладно тебе, — вмешалась Алка. — Имеет право, не маленькая уже. И вообще, это ее жизнь. Пусть делает, что хочет.
— Я просто не понимаю, — сказала Еся, — почему нельзя узнать его получше? Вдруг он маньяк какой-то.
— Потому что я не хочу, — отрезала Хлоя. — Я хочу просто наслаждаться жизнью и не думать о будущем. Жить сегодняшним днем, знаешь. Как советуют психологи.
— Хуёлоги, — вставила Алка. — Ну и наслаждайся, кто тебе мешает?
Она подняла рюмку.
— Давайте лучше выпьем за то, чтоб у нашей подруженьки все было хорошо!
Немедленно выпили.
— И все-таки, — сказала Еся, — я не понимаю, почему ты так боишься обязательств.
— Потому что они меня душат, — ответила Хлоя. — Я не могу дышать, когда думаю о том, что кто-то еще будет от меня чего-то ждать. Достаточно. Давление сейчас — 120 атмосфер.
— Но ведь отношения — это не только обязательства, — возразила Еся. — Это еще и любовь, и поддержка, и понимание.
— Вот именно, — согласилась Хлоя. — А я не хочу, чтобы меня поддерживали и понимали. Я хочу просто радоваться.
— Ну, как знаешь, — вздохнула Еся. — Но я все равно не понимаю.
— Не важно, — сказала Алка. — Выпьем, девочки?
И они снова выпили.
Потом Еся придвинулась к самому уху Хлои и сказала:
— Слышишь, закусывай.
Анна редко бывала без сознания после выпитого, и, хотя у нее не было такого стойкого «иммунитета» к алкоголю, как у Хлои, она все же норму свою знала и соблюдала — хотя бы в присутствии гостей. Но сегодняшний вечер выбил ее из колеи — она нагнала свою опоздавшую норму в баре и, вернувшись домой часа в два ночи, сначала споткнулась о свекровины сапоги с меховой опушкой, а потом чуть не снесла тяжелую секцию вешалки вместе с всесезонными куртками и пальто. Толя выскочил в прихожую в трусах и вешалку поймал, а вот Анну спасать было некому, и она просто рухнула на пол, больно ударившись обеими коленками. На шум, конечно, выскочили все — Наум (глянул и тут же вернулся обратно в свою нору, плотно прикрыв дверь), Антонина Борисовна в ночной рубашке в пол и кот с выгнутой спиной, как бы выражавшей всеобщее презрение. Толя соскреб Анну с пола и, приставив ее к стене как не очень устойчивую конструкцию, процедил:
— Ну Аня, ну бля, закусывать надо было. — И отправился спать на разобранный вечно диван, где они спали всегда, когда приезжала мать, а Антонина Борисовна осталась стоять как истукан, очевидно не в силах подобрать в столь поздний час подходящие по силе нотации.
Анну вовремя стошнило прямо свекрови под ноги.
— Господи, милая, да что ж ты так убралась-то, — запричитала Антонина Борисовна и, придерживая Анну за плечи, потащила в туалет. — Давай, давай наклонись, ну не на пол же.