Мама улыбалась, но я знал, что это — гримаса вежливости.
— Очень приятно, раздевайтесь, пожалуйста…
Гость смущенно топтался в передней и извинялся не переставая — мол, помешал, мол, ворвался в поздний час, мол, лучше уж он домой пойдет…
Просто противно!
— Да что ты, Повилас, — отец не слушал возражений. — Посидим, кофейку попьем. И коньячок я припас.
Гость провел рукой по коротко стриженным волосам, поправил узел галстука. Он был в темном модном костюме — высокий, спортивного вида, вообще-то симпатяга. Не знаю почему, но это меня еще сильней разозлило. Притащился, видите ли… Оба уже поддали, видно, добавить захотелось. И как не подумают… Да и мама туда же, могла бы…
— Я правда вам помешал!..
Опять!..
— Ничего, управится, — ответил за маму отец. — Ты садись, Повилас.
Мама прибрала на столе, ушла готовить кофе.
Отец со стуком водворил на стол бутылку.
— «КВ»!.. — гордо сообщил он.
Гость взял бутылку, повертел в руке.
— Редкая вещь.
— Только в спецбуфете.
— Там — да.
— Знакомый взял…
Пристроившись на краешке дивана, я листал «Крокодил» — иной раз люблю юмор.
— Вы физику преподаете? — войдя, спросила мама. Она уже успела причесаться и подкраситься.
— Самый интересный предмет!
— Для меня, помню, она была темный лес.
— С тех пор физика изменилась…
— Формулы-то хоть остались?
— Сейчас их еще больше.
Когда они прекратят эту пустую трескотню? В сущности, о чем им говорить-то? О том, что сегодня было солнечно, а завтра, пожалуй, пойдет дождь? Вообще мама умеет занимать гостей, но мне всегда кажется, что она делает это через силу, принуждает себя.
Замолчали, наконец!
Отец наполнил рюмки и покосился на меня. Я как ни в чем не бывало листал «Крокодил». Не читал, конечно, разглядывал картинки, как неграмотный детсадовец, и громко шелестел страницами.
— Ваша? — спросил гость у мамы, увидев на стене гравюру.
— Ага… У жены их пропасть, — снова ответил за маму отец. — Выпьем. Прошу.
— Где же я видел эту работу? — гость глядел внимательно, с прищуром, насупив брови. Потом вдруг обрадовался: — Она же была напечатана, правда? Помню, понравилась. А все ж оригинал есть оригинал…
Отец чуть не расплескал коньяк — рука задрожала.
— Что ж, со знакомством, — гость тоже поднял рюмку.
Мама сидела пунцовая и счастливая.
— За вашу работу!
— До дна, — напомнил отец, выпил и помотал головой. — Ты кофе посмотри, ладно?
Мама ушла на кухню, а он повернулся ко мне.
— Уроки приготовил? Проверь еще раз…
Иными словами: «Чего торчишь? Катись к себе».
Я ушел, закрыл за собой дверь. Пока был ребенком, от меня они так легко не отделывались. Я уж умел постоять за себя! Что ж, сейчас это было бы смешно… Честно, почему родители считают нас несмышленышами, хотя нам скоро стукнет семнадцать, почему они думают, что мы вдруг можем заразиться злом, как насморком, что мы еще не знаем ни вкуса вина, ни запаха сигареты? Вот умора!
Там, за дверью, звякали кофейные чашки, и я, конечно, слышал каждое слово.
Вошла мама, взяла папку со своими работами.
— Зачем? — тихо спросил я.
— Хочет посмотреть.
— Если б не он, ты, мама…
— Глупенький… — Она ласково потрепала меня по плечу.
Гость хвалил ее гравюры, говорил что-то о философской мысли, о ярком синтезе… Отец все подливал и предлагал выпить.
Когда гость ушел, в комнате долго было тихо.
— Так-так… — протянул отец. — Новый председатель месткома.
— Повилас?
— Ага. Мы прямо с перевыборного.
Звякали чашки — мама убирала со стола. Потом снова все затихло.
— Малый ничего себе. Как, по-твоему?
Мама ответила не сразу.
— Он чувствует… Умеет видеть…
Отец сипло хохотнул.
Следующий раз Повилас у нас появился месяца через два, в начале декабря. Отцу исполнилось пятьдесят, ему выдали Почетную грамоту, его поздравляли друзья и знакомые, а преподаватели у него в техникуме устроили по случаю юбилея кофепитие. Отец не мог поступить по-свински (это его слова!), и мама, забросив все дела, носилась по магазинам, таскала авоськи с рынка и жарила, варила, тушила. Отец добывал напитки, составлял список гостей.
— Была бы квартира побольше, а тут… Этого пригласил, этого, и комплект, — переживал отец. — Столько нужных людей остается.