Он услышал. Его руки обмякли и беспомощно повисли. Он сел рядом и чего-то стал ждать. Долго и терпеливо. Потом под его ногами заскрипел песок, шаги удалились.
Вечером мы развели костер, и Дита с Лаймой принялись разогревать консервы. Мы сидели вокруг потрескивающего огня и курили. Настроение у меня совсем испортилось. Как назло разговор зашел о «выборе пути».
— Мой путь ясен, — сказал Ромас. — В политехнический — и дело с концом. А твой, старик? — обратился он ко мне.
— Я — токарь, — невесело усмехнулся я. — Разве этого недостаточно?
— Чудак, — не отставал Ромас, — ведь ты тоже о чем-то думаешь…
— Не чудак, а комик, слышишь? — уточнил я. — Ко-о-омик! Типичный представитель послевоенного поколения!
— Мы, — покачал головой Ромас, — военное и послевоенное поколение. И весь груз достанется нам. Груз новой жизни, которая надвигается, как буря. Я это ощущаю всеми своими конечностями — и копытами и рогами. Именно на нас ляжет самая большая ответственность.
— Поколение гениев и кретинов, — сказал я. — Только неизвестно, кого больше.
— Ясно, что нам больше всего накладут по шеям, — сказал Генрикас.
— А я совсем этого не хочу.
Ужинать мы кончили молча.
Стемнело, но мы еще успели достать лодку.
Казалось, она давно уже ждала от меня этих слов, чтобы расплакаться. — «А что же дальше, Дита?»
И они как бы повисли в воздухе, тяжелые, назойливые.
Дита сидела на корме, зажав в ладонях лицо, слезы просачивались между пальцев и падали на сжатые круглые колени.
Ритмично поскрипывали в моих руках весла.
— Если бы я знала… — услышал я шепот.
Гиркшт, гиркшт — скрипели весла. Наверно, уключины заржавели.
Не надо, не надо было мне теперь ни о чем спрашивать…
— О-го-го! — кричал нам с берега Ромас. — Плывите сюда! Куда вы пропали?!
Лодка легко скользнула по песчаному дну и уперлась в берег. Дита выпрыгнула из лодки, светлое ее платье вспыхнуло в отсвете тлеющего костра и исчезло.
В лодку прыгнула Лайма, за ней Ромас.
— Вези нас, старик! — сказал он.
Гиркшт, гиркшт — заскрипели весла. Наверное, уключины заржавели.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
У костра мы нашли только Генрикаса. Он сидел на вещевом мешке, свесив руки и тупым взглядом уставившись в угасающий огонь.
18
— Мастер!
Он склонился над каким-то листком бумаги.
— Мастер!
Никакого ответа. Но ему очень идут всякие бумажки и фиолетовые чернила.
— Уважаемый сменный мастер, — подчеркивая каждое слово, говорю я.
Тот не слышит, наверное, в его жилах течет фиолетовая кровь.
«И с чего это он так пыжится?» — подумал я. Но тут мастер поднял глаза.
— Жаловались? Гадите в свое же гнездо? Не выгорит! — прошипел он желчно.
«И грянул гром!» — обрадовался я.
Я кротко опускаю глаза, едва сдерживая улыбку.
— Я вас еще приберу к рукам, товарищ… э-э… товарищ!..
— Но раньше подпишите наряд.
Мастер небрежно расчеркивается, и я выхожу из конторы.
— Слыхал, комиссия, говорят, создана, участок наш будут проверять? — схватил меня за руку Жорка.
— Уже? А мастер еще грозится меня прибрать к рукам.
— Грозится? Ха-ха! Теперь его самого так зажарят…
— Мартинас! — кличет Сильвис и машет рукой.
— Что случилось?
— Айда в проходную, тебя там к телефону зовут.
— Кто?
— А кто же еще — девчонка!
— Не врешь?
Сильвис ударяет себя кулаком в грудь и отчаянно мотает головой.
Я бегу через весь цех. Может, ошибка?
Вахтер торжественно передает телефонную трубку:
— Говорите, молодой человек.
— Алло!
— Это ты, Мартинас? — слышится несмелый голос Юдиты.
— Я, — говорю я тише, чем требуется.
— Ты не сердись, что я позвонила, — дрожит Дитин голос в трубке. — Мне необходимо было позвонить тебе именно сегодня. Представляю себе, как ты стоишь там, весь в масле, с грозным видом извергая из глаз молнии, — и она силится засмеяться.
«Дита, милая», — думаю я.
— Я чертовски рад, что ты позвонила! — кричу я, комкая в руках провод.
— Ты торопишься, у тебя времени нет? — спрашивает Дита.
— Почему?
— По твоему голосу мне показалось, что ты спешишь.
Я закусываю губу и молчу.
— Забеги после работы ко мне домой. Я непременно должна с тобой поговорить. Обещаешь?
— Приду.
— Хочу видеть тебя! — кричит Дита и кладет трубку.
Дита сидела за столом и пальцем двигала маленького пластмассового человечка. Он раскачивался из стороны в сторону на своем круглом основании и улыбался широко растянутым ртом.