XXIII. Когда Роман, их отец, услышал о том, что они прибыли, он возблагодарил Бога, вышел за ворота монастыря им навстречу и с радостным лицом сказал: «Какая, - говорит, ~ радость, что ваши величества решили навестить здесь наше ничтожество. Полагаю, что именно [сыновняя] любовь, изгнавшая меня из дворца, не позволила вам, [моим] сыновьям, долго там оставаться. Как хорошо, что вы отправили меня сюда перед собой. Ведь братия и те мои товарищи, что посвятили себя служению Богу, не знали бы, как принять императоров, если бы не имели меня, издавна поднаторевшего в имперских церемониях. Готов уж отвар из воды, холодней, чем иней на родине готов28; имеются сладкие бобы, овощи и молодой чеснок. Болеют здесь не от морских деликатесов, а скорее от частых постов. Не принимает наша умеренность большой и расточительной свиты; принимает она только ваши величества, которые пришли сюда, дабы не оставить отца в старости». Пока Роман насмехался над ними так или примерно так, сыновья [его], Стефан и Константин, стояли пристыженные, устремив глаза в землю; не нужно объяснять, насколько неохотно шли они в монастырь; это и так понятно. Вслед за тем Роман с распростертыми руками пал к подножию алтаря и со слезами вознес Богу такого рода молитву:
XXIV.
XXV. Вслед за тем Стефана и Константина передали бдительной страже; отец же их стоически сносил выпавшие на его долю испытания. Так, говорят, приводя свидетельства [очевидцев], что он, будучи принужден братией к покаянию, ответил, что более счастлив тот правитель, который служит смиренным рабам Божьим, чем тот, который повелевает живущими в грехе сильными мира сего.
XXVI. Между тем, страстно ожидаемый Беренгар с небольшой свитой из Швабии, прибыв через Виншгау29 в Италию, разбил лагерь у крепости Формигар30, которую Манассия, архиепископ Арльского престола, о котором мы уже говорили выше, владетельТриентской, Веронской и Мантуанской [епархий], поручил защищать своему клирику Аделарду. Когда Беренгар увидел, что ни штурмом, ни посредством осадной техники не в состоянии ее взять, он, зная честолюбие и кенодоксию, то есть тщеславие Манассии, просил Аделарда прийти к нему; и сказал ему: «Если ты передашь под мою власть это укрепление, а господина своего, Манассию, убедишь поддержать меня, я, став королем, дарую: ему - архиепископство Миланское, тебе - епископство в Комо. А чтобы убедить тебя в надежности обещанного, я подкреплю свои слова клятвой». Когда Манассия услышал об этом от Аделарда, он не только приказал сдать укрепление Беренгару, но и всех итальянцев побудил оказывать ему помощь.
XXVII. Итак, молва, что любого зла проворней, скоростью самой жива31, очень быстро поведала всем о приходе Беренгара. И тотчас же некоторые, оставив Гуго, стали переходить на сторону Беренгара. Первым среди них был Мило, могущественный граф Вероны; находясь под подозрением у Гуго, - тайно отправив стражей, тот держал его под наблюдением, - он делал вид, будто не замечает, что за ним следят. Однажды, затянув пир почти до полуночи, когда все предались отдыху, то ли заснув, то ли опьянев от вина, он быстро, в сопровождении одного только оруженосца, помчался в Верону; отправив послов, он призвал к себе Беренгара и, приняв его в Вероне, собрался оказать здесь Гуго отчаянное сопротивление. Его отвратило от Гуго не [врожденное] вероломство, а ряд причиненных ему обид, терпеть которые далее он был не в силах. За ним последовал Видо, епископ Моденской церкви, не из-за какой-то причиненной ему обиды, но в надежде получить крупное аббатство Нонантулу, которое тогда же и получил32. Причем он не только покинул Гуго, но и привел с собой очень многих вассалов. Гуго, услышав об этом, собрал войско и, придя к его замку Виньоле33, мужественно, но безуспешно штурмовал его. То, что это так, доказывает следующее. Ведь, пока он там находился, Беренгар, призванный архиепископом Милана Ардериком34, оставив Верону, поспешно прибыл в Милан. Услышав об этом, король Гуго, опечаленный, вернулся в Павию. Между тем, все итальянские князья не в добрый час начали оставлять Гуго и примыкать к бедному Беренгару. Бедным же я называю не того, кто ничего не имеет, но того, кому никогда ничего не достаточно. Ибо злые и алчные люди, чье богатство ненадежно и подвержено всяким случайностям, вечно жаждут иметь еще больше и не найти среди них такого, кто был бы доволен тем, что имеет; потому и следовало бы считать их не зажиточными и не богатыми, но неимущими и бедными. Ибо только те богаты и владеют прибылями и постоянным имуществом, кто доволен тем, что имеет, и считает достаточным то, что у него есть. Не быть жадным - истинное богатство; не быть одержимым жаждой наживы - доход. Так признаемся же себе, кто богаче из двух; тот ли, кому не хватает чего-то, или тот, у кого больше, чем нужно? Тот ли, кто терпит нужду, или тот, кто имеет всего в избытке? Тот ли, кто чем больше имеет, тем сильнее стремится к наживе, или тот, кто содержит себя на свои средства? Быть довольным тем, что имеешь, - величайшее и самое верное богатство. Но об этом теперь сказано вполне достаточно. Пусть же перо мое вернется к Беренгару, чей приход обещал всем золотой век, и время, возвысившее такого [мужа], почиталось счастливым.
30
Замок близ Больцано. С 1473 г. (после того, как эрцгерцог Сигизмунд почти полностью его перестроил) носит название Зигмундскрон.
32
Видо был эрцканцлером Беренгара, а затем и Оттона I (с 962 г.). От последнего он и получил названное аббатство. Нонантула - аббатство в 2-х милях от Модены.