XXXI. Король Гуго, не сумев ни отвратить Божье наказание, ни одолеть Беренгара, оставил Лотаря, под видимостью мира вверив его верности Беренгара, и со всеми своими богатствами поспешил в Прованс. Услышав об этом, Раймунд40, правитель Аквитании, пришел к [Гуго] и, став его вассалом за 1 тысячу мин, дал клятву верно ему служить. Кроме того, он обещал, собрав войско, вторгнуться в Италию и покорить Беренгара; насколько сильно это нас всех рассмешило, ясно каждому, ибо ничтожество [аквитанского] народа всем известно; но даже если бы и смог он оказать [Гуго] какую-то помощь, все это ни к чему бы не привело, ибо в скором времени, призванный Господом, король Гуго вступил на путь всякой плоти41, оставив свои богатства племяннице Берте, вдове42 Бозо, графа Арльского, По прошествии же малого времени, упомянутый Раймунд, нечестивейший князь нечестивейшего народа, сделал ее своей супругой, хотя все ценители изящной красоты43 уверяли, что он даже поцелуя ее недостоин, не то, что разделять с ней брачное ложе.
XXXII. В это же время ее сестра, то есть жена Беренгара Вилла, оказалась замешана в тяжком преступлении. То, что это случилось, открыто говорят не только придворные и спальники, но и птичники, и кондитеры. У Виллы был один священник, капеллан по имени Доминик, [человек] малого роста, [с волосами] цвета сажи, мужиковатый, вечно небритый, глупый и неотесанный варвар, суровый, косматый, блудливый, вздорный, дурной, упрямый и злой, которому она доверила обучать чтению и письму 2-х своих дочерей, а именно Гизелу и Гербергу. Итак, пользуясь тем, что Доминик, этот неотесанный и грязный священник, довольно неплохо обучал девочек, мать оказывала ему всяческое расположение, давая и роскошные яства, и дорогую одежду. Все удивлялись, почему это она, враждебная, противная и скупая ко всем, к нему столь щедра. Но правдивое изречение, гласящее: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано»44, не заставило людей долго этому удивляться. Ведь, когда однажды ночью, в отсутствие Беренгара, этот неотесанный [мужлан] хотел, как обычно, прийти к ложу госпожи, там оказалась собака, которая страшным лаем разбудила лежавших по соседству и сильно его покусала. Наконец, когда те, что были в доме, вскочили и, схватив его, стали спрашивать, куда он шел, госпожа дала упреждающий ответ: «Этот несчастный шел к нашим женщинам». Надеясь, что ему будет легче, если он подтвердит сказанное госпожой, священник сказал: «Да, это так». А госпожа, стремясь его погубить, обещала награду тому, кто лишит его жизни. Но, поскольку все были богобоязненны и смерть его пришлось [в результате этого] отложить, молва [о случившемся] дошла до Беренгара. Вилла же обратилась к услугам гаруспиков и знахарей, надеясь, что их заговоры помогут ей. Не знаю, их ли заговоры ей помогли, мягкость ли Беренгара, но дух его склонился к тому, чтобы добровольно глупый рот свой протянуть к недоуздку45. Священника же, кастрировав, - за то, что он осмеял служанок госпожи, - отпустили; Беренгар же еще сильнее стал любить свою жену. Те, кто кастрировал [Доминика], говорили, что госпожа не даром его любила, ибо, -это не подлежит сомнению, - он был вооружен, как Приап46.
XXXIII. В это время Таксис, король венгров, вступил в Италию с большим войском, Но Беренгар дал ему 10 модиев монет, причем не из своих средств, а из сборов церковных и [в пользу] бедных. Поступил же он так не потому, что заботился о народе, но, чтобы пользуясь этим случаем, собрать большое богатство. Что ему и удалось. Ведь все люди, без различия пола и возраста, - и взрослые, и младенцы, -должны были внести за себя по одной монете; подмешав к ним меди, [Беренгар] из малого количества [монет] начеканил 10 модиев; остальную часть, а также все, что он взял из церквей, он оставил себе.
ЗАКАНЧИВАЕТСЯ КНИГА ПЯТАЯ. БЛАГОДАРЕНИЕ БОГУ
АНТАПОДОСИС
КНИГА ШЕСТАЯ
46
Приап - сын Диониса (иногда Адониса или Гермеса) и нимфы Хионы (иногда Афродиты). Почитался в качестве бога чувственных наслаждений. Иносказательно Приап означает сладострастие.