Никита подходит к мачте и смотрит вверх. Мачта выкрашена белой краской. Краска мокрая и скользкая от дождя. У вершины мачта кажется совсем тоненькой, она качается, как хлыстик. И там, на самом конце её, еле виднеется крохотное колёсико, через которое должна пройти верёвка.
Никита засовывает конец верёвки за трусы. Так будет удобнее. Он обхватывает мачту руками и начинает лезть вверх.
Майка на животе сразу становится мокрой. У Никиты скользят руки, лезть надо очень осторожно, чтобы не сорваться и не съехать вниз. Никита перехватывает руками, подтягивается и так — сантиметр за сантиметром — поднимается кверху.
На середине мачты он немножко отдыхает. Он поворачивает голову и окидывает взглядом лагерь. Там по-прежнему пусто, Никита улыбается; теперь он уверен, что поспеет закрепить флаг и вернуться вовремя.
Вторую половину пути лезть труднее. Мачта здесь тонка, она качается и опасно поскрипывает. Никита боится смотреть вниз. У него кружится голова.
Наконец он достигает верхушки мачты. Верхушка прикрыта деревянным грибком. На грибке и привинчено колёсико, до блеска натёртое верёвкой.
Никита хватается одной рукой за грибок, а вторую руку отводит за спину, чтобы взять верёвку.
Пальцы его хватают воздух.
За резинкой трусов верёвки нет.
Противный холодок появляется у Никиты в груди. Он смотрит вниз. Верёвка лежит у основания мачты, еле видимая в траве. Он не заметил, когда она успела выскользнуть.
Никита прислоняется головой к холодной мачте и несколько минут не двигается, пережидая, пока пропадёт тошнотворная слабость.
Из-за гряды холмов, с далёкой реки доносится тягучий пароходный гудок. Чтобы отвлечься, Никита представляет себе, как выглядит этот пароход.
Крутобокий, с оттянутой назад трубой, быстро идёт он против течения. Рассыпчато звенят зелёные волны, рокочут машины, на корме плещет под ветром флаг… Флаг…
Никита спускается вниз.
Он берёт верёвку, привязывает её к руке узлом и пробует, прочно ли она держится. Теперь она держится прочно.
Приоткрыв рот, чтобы легче дышалось, Никита опять обхватывает мачту и опять начинает влезать.
Ему кажется, что сейчас он уже не сможет добраться до вершины. Руки стали тяжёлыми, их трудно отрывать от мачты, словно она сделалась клейкой. В носу щекочет противный запах краски.
Теперь Никита отдыхает чаще; он считает остановки и всё время думает, что ошибается. По счёту их мало, а кажется, что их было не один десяток.
А впереди ещё длинный путь. Гладкая, скользкая, мачта уходит ввысь, и нет на ней ни сучка, ни зарубинки, ни отметки. Никита смотрит и не может определить, сколько ещё осталось лезть: может, полтора метра, а может, три, пять… Он опускает голову и больше не смотрит вверх. Он совсем закрывает глаза. Руки и ноги у него теперь движутся сами собой, и он вряд ли понимает, что продолжает лезть.
Потом пальцы Никиты неожиданно упираются во что-то твердое. Он открывает глаза. Пальцы упёрлись в грибок.
Никита смотрит на него и уже только потом, словно бы очнувшись, соображает, что добрался до вершины.
Он влез-таки! Ему было трудно, очень трудно, однако он влез. Он влез и теперь держится рукой за колёсико.
Никита отвязывает верёвку и кладёт её в желобок колеса. Всё. Самое главное сделано. Больше не надо лезть, не надо поднимать гудящие руки, не надо считать остановки… Всё. Никита вздыхает глубоко и облегчённо.
Теперь он немножко подождёт и спустится вниз. Но странное дело — усталость куда-то исчезла. Руки у Никиты снова двигаются легко и свободно. Он даже не заметил, как появилась эта ловкость. Может, он долго отдыхает? Да нет, прошла минута, не больше.
Никита соскальзывает на землю, завязывает верёвку и укрепляет на ней флаг.
Когда он тянет за верёвку, складчатое полотнище вздрагивает, обвисает и послушно ползёт вверх. Всё в порядке!
Никита вытирает о полотенце руки и бежит к дому. Запыхавшись, он взмахивает на крыльцо. Там с горном в руках стоит Гайда и смотрит на часы.
— Не опоздал? — тревожно спрашивает Никита.
— Нет. Полторы минуты до подъёма.
Никита переводит дух и берёт из рук Гайды холодный, запотевший горн.
— Слышь, Никита, — озабоченно говорит Гайда, — есть у нас мальчишки, которые по деревьям здорово лазят?
— Есть, — отвечает Никита. — А чего?
— Понимаешь, флаг ветром сорвало. Надо кого-то попросить, чтоб поправил.
Никита опускает глаза.
— По-моему, флаг исправный, — равнодушно говорит он. — Я сейчас проходил, попробовал. Он совсем исправный.
Никита подносит ко рту горн и набирает полную грудь воздуха. Он не смотрит на Гайду.