– Приход мальчика в эту жизнь оказался труден, – уклончиво ответил лекарь. – Но я помог ему, и теперь всё будет хорошо.
Генрих приблизился к Гойербаргу и положил руку ему на плечо.
– Спасибо вам, гер Питер, – с порывом благодарил Генрих. – Вы спасли жизнь моему сыну, вы помогли Патриции. Я преклоняюсь перед вашим мастерством врачевания, и, поверьте, моя благодарность за ваш труд безгранична. Просите у меня какой угодно награды, любое ваше желание будет исполнено.
Но лекарь Гойербарг не был корыстным человеком. Он лечил больных ради их здоровья, он занимался врачеванием, чтобы облегчать страдание людей.
– Ваша благодарность и доверие, ландграф, для меня уже большая награда, – с поклоном проговорил он.
– Нет-нет, – тут же осёк его Генрих, – прошу вас не скромничать, гер Питер, и обязательно потребовать вознаграждения. Я знаю, у вас тоже растёт сын Урих, может что-нибудь я для него смогу сделать?
– Поверьте, ландграф, у меня есть всё. Единственное, чего я желаю сейчас, так это удалиться в свою комнату и отдохнуть.
– Хорошо. Я не буду настаивать. И вы действительно нуждаетесь в отдыхе. Но прошу помнить, что сегодняшний труд ваш остался не оплачен по достоинству, и как только вам что-либо понадобится, смело это спрашивайте с меня. Вы знаете, я своих обещаний на ветер не бросаю.
– Спасибо, ландграф, – снова поклонился Гойербарг. – Я буду помнить о вашем обещании.
Генрих повернулся к служанкам и распорядился:
– Приготовьте для лекаря ванну и свежее бельё.
Несколько девушек поспешили исполнить приказание господина и выбежали из комнаты.
– Идите отдыхать, мой друг, – вновь обратился Генрих к Гойербаргу, провожая его до двери.
– Вам тоже надо отдохнуть, ландграф. Вы много нервничали, переживали, дайте теперь успокоиться вашему сердцу.
Но Генрих в ответ послал озабоченный взгляд на всё ещё беспокойно плачущего младенца на руках своей бабушки.
– Не волнуйтесь, – сказал на это лекарь. – Здесь останутся графиня Бренденбруг, служанки. Я им дал указания, они всё сделают, как надо. А когда ландграфиня проснётся, они нас позовут.
– Непременно позовём, – заверила графиня Бренденбруг.
Генрих согласно покивал головой и вышел вместе с лекарем Гойербаргом из покоев супруги.
Патриция тоскливо смотрела в окно на серый февральский пейзаж. Снег местами растаял, оставив после себя мутные лужи и чёрную грязь на дороге. Сквозь тяжёлые тучи, залепившие небо, с трудом пробивалось бледное солнце. В углу комнаты сидела Ханна и, вышивая платок для молодой графини, напевала печальную песню о двух расставшихся влюблённых. Тоскливо, серо и скучно.
Дверь в покои отворилась и вошла Магда Бренденбруг.
– Я не потревожу тебя, Патриция? – спросила она.
– Ну, что вы, мама, – повернувшись, улыбнулась любящая дочь. – Я даже рада, что вы пришли, а то мне совсем грустно.
Подтвердив своё настроение печальным вздохом, Патриция отошла от окна и присела к столику, на котором стояла корзиночка с рукоделием Ханны. Магда придвинула стул и села недалеко от дочери. А Ханна, не прерывая своего занятия, допела песню и, чуть передохнув, затянула новую, с не менее печальным сюжетом.
– Всё скучаешь по Генриху? – поинтересовалась Магда у дочери.
– Да, – тяжко вздохнула Патриция. – Уже месяц, как он уехал в Регенсбург. И ни весточки от него. А ведь он обещал не задерживаться.
– Видимо, король Фридрих его отпускать не желает. Ты же знаешь, как он ценит Генриха, прислушивается к советам его.
– Он прислушивается к звону его монет, а не к советам.
– Неужели считаешь, что ландграфа Регентропфа больше не за что ценить?
– В наше время размер уважения определяется количеством золота.
Магда Бренденбруг лишь раздражённо махнула рукой на это замечание. Она знала, что Патриция недолюбливала короля, а значит, и обсуждать его с ней бесполезно.
– Ты бы лучше заняла себя каким-нибудь делом, отвлеклась бы от серых мыслей, – посоветовала Магда. – Где малыш Густав?
– В детской с Маргарет. Астрид недавно уложила детей спать.
– Ты с Генрихом ещё не говорила о Густаве? О том, что именно он и есть настоящий законный наследник?
– Нет ещё. Сейчас в семье моей такая идиллия, что я боюсь её нарушить. Надеюсь, Генрих и сам всё прекрасно понимает.
– Надеюсь. Но он слишком упрямый.
– Это точно, – согласилась Патриция. – Только я ему напомню, что он обещал больше не причинять мне боли. А разве не боль для меня, если мой муж поставит сына любовницы выше сына родного?
– Передумает он или нет, от Берхарда всё равно надо избавиться. Тогда у Генриха не будет выбора, а у Густава соперника.