Дома, пока готовила сыну обед, тоже все время думала об Эржене. Вот, предлагала ей свою помощь - жениха хотела найти. А она и впрямь, кажется, обошлась без нее.
МУДРОСТЬ
Когда я смотрю на ночное небо, мне всегда кажется, что далекие голубые звезды своим ровным мерцанием шлют ласковый привет всем другим небесным мирам, всем планетам и звездам немыслимо просторной Галактики. Звезда подмигивает другим звездам: как, мол, живете, дорогие мои? Будто кланяется необъятной Вселенной… У меня такое чувство, что звезды незримо тянутся друг к другу…
Ведь и на земле точно так же: люди часто стремятся навстречу друг другу, одно человеческое сердце светит другому. Им вдвоем веселее биться. Когда соберутся вместе два десятка простых, хороших людей, кажется, что вокруг становится светлее и теплее от дружного биения их сердец.
Кое-кто улыбнется, наверное, скажет: «Все это правильно, конечно. Но сказано очень уж возвышенно, чрезмерно красиво».
Что я отвечу такому читателю? А вот что:
«Дорогой мой. Я отвечу вам еще более возвышенно, подберу еще более красивые слова. Когда мы говорим о человеческих сердцах, с гордым биением которых сверяются великие шаги нашего счастливого времени, нельзя нанизывать пепельно-серенькие, равнодушные, холодные слова. Разве можно говорить робким, невнятным шепотом о строителях нового коммунистического общества, о людях сказочных трудовых биографий, о подлинных творцах великого, о тех, чьими подвигами восхищен весь мир?»
Так я ответил бы тому, кто своей мрачной ухмылкой старается бросить тень на нашу жизнь. Мы не хотим, чтобы на нашу жизнь падала тень даже от мушиного крыла. Мы знаем: есть равнодушные люди, которые, хладнокровно позевывая, судят о стихах Александра Пушкина, об архитектуре нового Московского университета имени Ломоносова, о героических свершениях наших дней. Сегодня разговор не о них, для них у меня бережется особое, жгучее слово.
Да, человек тянется к человеку. Это особенность нашего сердца, характер нашей души, проявление той чудесной силы, которая счастливо отличает советских людей от многих других, населяющих нашу планету.
Люди разгадали труднейшие, удивительные загадки о прошлом, заглянули в звездный мир, знают тайны земных недр, успешно разрешают сложные ребусы о будущих временах. Но кто возразит мне, что сам человек - сложнейшая из всех загадок, которые когда-либо предстояло разгадать?
Разговор, о котором я хочу рассказать, происходил в колхозе. Я там был впервые, не знал ни одного человека. Какие могут быть знакомые, если только полчаса, как я приехал.
В тот раз возле улусного клуба, в нежной, узорчатой тени молодого садика, сидели колхозники. За длинным дощатым столом шел разговор обо всем. Если бы его записать на пленку, а потом дать послушать тем же людям, им стало бы смешно и забавно: каждый говорил со своим соседом, вставлял слово в чужую беседу, перекликался и с теми, кто сидел далеко. Слово как бы делало путь от одного человека к другому, связывало сердца золотой невидимой нитью, накрепко соединяло всех, кто сидел за столом.
Мне захотелось узнать этих людей, поговорить с каждым по душам, постичь, что он за человек, где и когда родился, в каких местах побывал, за какие подвиги какие награды имеет… Мне захотелось узнать, что огорчает каждого из этих незнакомых людей, что его радует. Какие высокие помыслы таятся в каждой душе, какие красивые мечты согревают ее, каким песням вторит каждое сердце!… Я вспомнил слова чудесного русского человека Ивана Алексеевича Новикова, который перевел на русский язык наш бурятский эпос «Аламжи Мэргэн»:
Я сидел в сторонке, не вмешивался в разговор, как и полагается незнакомому человеку. Мне хотелось не себя показать, а на других посмотреть. «Надо, - размышлял я, - держать рот закрытым, а глаза и уши широко открыть».
Если сказать честно, то разговор за столом не всегда был мне понятен. Упоминались названия местностей, которых нет ни на одной географической карте, назывались имена, о которых я никогда раньше не слышал, разговор был отрывочный, я слушал его так, будто читал вырванную страничку из неведомой книги.
Возле стола вдруг появился высокий, длинноногий парень в модном дорогом пальто, перепачканном известкой. На шее пылал желто-красный шарф. Парень был навеселе, заговорил сбивчиво и хвастливо.