У Ливиэль не было детей, и не было возможности их завести, не было и артефакта, своей чудесной силой способного помочь ей зачать. Душа Гриндиса, почему? Почему быть решила сыграть в злую шутку именно со мной? – размышляла Лив. – Ведь ей очень бы Тэтого хотелось, завести своих отпрысков и постичь законы мироздания еще ближе, посмотреть на их веселые лица, игры, маленькие ручки и ножки, не дающие спать ночные топотки и все то, на что способны эти удивительные творения души Гриндиса.
Когда ты не можешь получить ответ на бушующие в тебе чувства, не можешь облачить их в плоды любви, обрести покой продолжения ветви своего рода, тогда мир видится не таким, коков он есть на самом деле, и не таким ярким, каким он должен быть. Тщетность скребется по разуму, даже когда за окном вечная весна и превозносящий свет мерного светила. В эти минуты над тобой порой берет верх уныние и, кажется, что мир вокруг рушится на глазах, – думала Лив, все еще греясь в ослепительных лучах Грани весны, – но все приходит постепенно, и никогда не знаешь, когда свет свечей радости и веселья обратит на тебя свой нагретый лик.
Вот и теперь Ливиэль постаралась забыть обо всем и вернуться под сень ярких лучей, ласкающих ее растерзанную разлукой и горем порывистую душу. Все плохое проходит, уходит и в конце концов покрывается копотью, уступающей только забвению пламени сгоревших веков.
И вот что-то светлое маячит в душе, возносит покой в приоритет и приносит свои плоды. Дверь раскрывается настежь, впуская внутрь его. Тело вздрагивает от переполняющих его немыслимо близких к сердцу переживаний и, изливая все чувства в одно, несется в объятия самого искреннего существа на земле и на небе. Руки обвивают его шею и губы шепчут в ухо одно:
– Ты вернулся, мой Ручеек, ты вернулся, любимый мой.
В ответ прилетает ответ:
– Я больше не покину тебя никогда, Карма моя.
Отношения проходят порог действительности и дарят друг другу так долго ожидаемый созданиями поцелуй.