Видение почему-то испугало его — испугало настолько, что он замер, как зверек при запахе опасного хищника.
А затем захрустели ветки, и к костру подошел Иона с охапкой хвороста в руках. Он бросил ветки землю, приблизился к Глебову, наклонился, коснулся его виска пальцами.
— Я не сплю, — сонно сказал Глебов.
— Вижу, — отозвался Иона. — Какой-то бледный. И вспотел весь. Мокрый, как мышь. Случилось что-то?
— Не знаю, — ответил Севастьян. — Разве что у меня после удара по голове видения начались. Скажи, Иона, ты веришь в лесных духов?
— В кого? — не понял Иона.
— Как в сказках… Ну, феи разные, эльфы. Всякие нелюди, другие существа. Помнишь, Вадим Вершков еще рассказывал…
— А что? — Иона вдруг напрягся, как будто услышанное насторожило его. — При чем тут эльфы? Я как-то слушал — читали интересную историю. Про кентавров. Будто такие на самом деле существовали, и блаженный Иероним в пустыне встречал их. Они приходили к нему и просили научить их хорошему, и блаженный Иероним передавал им Слово Божие… Я так думаю, — продолжал Иона, уже увереннее, иной человек глупее кентавра. Ну вот я, к примеру, пока ты меня не подобрал…
— Это ты меня подобрал, — сказал Севастьян. — Не путай события.
— Я не путаю, — обиделся Иона.
Он в самом деле как-то раз вызволил Глебова из большой беды, устроив ему побег.
— Одно дело — удрать от стрельцов, а другое — стать человеком, а не просто нехристем, — продолжал Иона. — Помнишь, каким я был, пока ты меня не подобрал? Блуждал в полных потемках. Меня даже Флор Олсуфьич просветить не мог. Ну так вот, я полагаю, что был куда хуже любого из этих диких тварей, кентавров всяких и сатиров.
— Ты мне зубы заговариваешь, — перебил Севастьян. — Здесь было какое-то странное существо.
— Да? — удивился Иона. Как показалось Глебову — немного фальшиво.
— Оно на меня глазело, — продолжал Севастьян, — а затем почти сразу исчезло.
— Приснилось, — с облегчением вздохнул Иона.
Но Севастьян покачал головой.
— По-моему, Иона, ты мне сейчас врешь.
— Да? — Иона сел рядом, обхватил колени руками. — Откуда такое подозрение?
— Да я ведь хорошо тебя знаю! — Глебов вдруг вздохнул. — Если ты кого-то нашел и прячешь, то лучше покажи сразу. Я ведь сердиться не буду. Не морочь только мне голову, хорошо? Мне все кажется, что после этого ранения я стал какой-то не такой… Как будто никогда не поправлюсь.
— Ну, это ты напрасно! — заявил Иона. — Будешь как новенький, только отдохнуть тебе надо.
— Не будет ни отдыха, ни выздоровления, если я начну считать, будто мне являются видения… — Севастьян проговорил последние слова почти жалобно. — Где ты был во время сражения? Почему ты постоянно врешь, Иона?
— Во-первых, я тебе не вру! — запальчиво Иона. — Мне даже слышать об этом обидно. Ты для меня — отец и брат, все разом, я помру за тебя, если надо!
— Да не надо, — фыркнул Глебов. — Ты лучше живи. Только скажи мне правду: здесь есть еще кто нибудь?
Иона опустил голову и замолчал.
Молчал и Глебов.
Тихо было в лесу. Даже угли, перестали потрескивать, как будто и они затаили дыхание.
Наконец Иона пошевелился.
— Все равно ведь ты все из меня вытрясешь, — сказал он обреченным тоном. — Ладно. Помнишь, дочка у наших хозяев была?
— Да мы ее никогда не видели!
— Самое не видели, а вот платья находили. Еще решили, что она — горбунья.
— При чем тут дочка? — нетерпеливо перебил Севастьян.
— Пропал я совсем… — Иона обхватил голову руками и заплакал.
Глебов растерялся. Он еще не видел, чтобы его оруженосец выглядел таким удрученным. Обычно Иона не терял бодрости духа и оставался веселым — по крайней мере, наружно, — даже в самые тяжелые минуты. Видать, и впрямь случилось что-то серьезное.
— Мне тем более стоит знать, — настаивал Глебов. — Может быть, я смогу тебе помочь.
— Мне! — Иона вытер глаза и посмотрел на Глебова почти с укоризной. — Да мне-то что помогать! Разве я стал бы из-за самого себя хвинькать? Ох, Севастьян! Знал бы ты только…
Обратив свой гнев на Тарваст, царь Иоанн после вторичного взятия этого города велел не оставить там ни одного дома в целости.
Несколько дней пушки крушили стены и разметывали камни. Люди бродили по хрустящим обломкам, подбирая в развалинах все, что казалось им более-менее ценным. Жители бежали, прихватив с собой первое попавшееся. Бежали в основном в сторону Польши, чтобы не попадаться русским. Люди царя Ивана начали вести себя в Ливонии как в завоеванной вражеской земле. Сын Елены Глинской как бы нарочно растаптывал земли, где некогда властвовал его предок, утверждая таким способом свое господство над ней.