Севастьян ошеломленно наблюдал за тем, как за сплошной булыжной кладкой исчезают сражающиеся люди. В какой-то миг ему почудилось, что воздух над камнями заколебался, и перед ним — не сплошная стена, а развалины, горы камней, наваленные кое-как, наполовину ушедшие в болотистую почву.
Затем все восстановилось. Стало тихо. Трое убитых, двое зеленых и один черный, лежали на дворе в тех положениях, в которых настигли их невидимые пчелы. Крови почти не было, только у одного зеленого расплылось багровое пятно на одежде.
Севастьян наклонился над ним, провел руками по его одежде, вытащил из кармана красивый кругляшок с золотистыми лучами и красной полоской и клочок очень тонкой бумаги, сложенный треугольником. Почему-то ему показалось правильным забрать эти предметы.
— Спи, — шепнул он умершему. — Храни тебя Господь.
Ему показалось странным, что у парня не оказалось креста на шее. Зато черный носил крест у самого горла. Севастьян узнал этот знак. «Ливонец, — подумал он. — Ничего удивительного».
Он покачал головой, поднялся и зашагал к башне. Там еще оставался кто-то. Севастьян знал, что должен найти его. Он не помнил, как зовут этого «кого-то», но не сомневался в том, что все узнает. Им нужно только увидеть друг друга, и все встанет на свои места.
— Господин Глебов! — закричали из башни, и на двор выскочил Иона. Урсула сидела у него на плечах, так что вдвоем они представляли странное двухголовое существо.
Севастьян даже не удивился, хотя, наверное, следовало бы.
— Узнаешь меня, Севастьянушка? — спросил Иона почти умоляюще.
— Иона! — Севастьян схватил его за руки. Слава Богу! Я боялся, что не найду тебя.
— А уж я-то как боялся, — признал Иона, широко улыбаясь. — Давайте-ка уходить отсюда. Странные здесь вещи творятся…
Он остановился, посмотрел на убитого.
— Ой, — сказал Иона, — это же товарищ Лыткин. Очень хороший человек. Я даже не узнал его святое имя… А тот кто? Погоди-ка, гляну…
Он подошел ко второму покойнику и долго рассматривал, но потом покачал головой.
— Не признаю. Мы с ним и не разговаривали даже…
Он тяжело вздохнул.
— Кто они были, с кем сражались — одному Богу известно. Мы тут, господин Глебов, в странную историю попали. Но люди, кстати, душевные. Тоже с ливонцем воевали. Все про каких-то американцев вспоминали. А про короля Эрика ни сном ни духом не ведали.
Он махнул рукой.
— Уходим, — решил Севастьян. — Довольно мы здесь топчемся, нужно уносить ноги, пока еще что-нибудь не случилось. Не знаю, как ты, Иона, а с меня хватит. Я домой хочу, в Новгород. На племянок поглядеть. У Настасьи щей похлебать. Кислых. Со сметаной.
— А мы тушенку ели, — сообщила Урсула. — Нac товарищи угостили. И на органе играть учили, только у нас ничего не получается. А у них орган можно на плече носить. Очень красиво поет. А тушенка — американская.
— Кстати, американцы высадились в Нормандии, — добавил Иона.
Севастьян наморщил лоб.
— Нормандия — это северная Франция, — сказал он. — Мы с ней даже торговли толком не ведем. Пусть там воюют, нам бы с ливонцами разобраться…
— Твоя правда, — поддакнул Иона, немного угодливо.
На самом деле ему было любопытно — и про американцев, и про Нормандию, но расспрашивать господина Глебова, когда он так устал и так встревожен, было бы неправильно. К тому же что-то подсказывало Ионе: подобные вопросы лучше задавать не Глебову, а Вершкову с Харузиным. Особенно если учитывать «Ленинград».
— Ворот нет! — крикнул Харлап. — Только что были — и сгинули!
Они начали бродить по двору, выискивая какой-нибудь выход из замка-западни, и вдруг один из стрельцов воскликнул:
— Здесь есть подземный ход!
Севастьян обреченно смотрел на темную дыру, черневшую под стеной. Он не мог отделаться от неприятного ощущения, что все это уже происходило.
Причем происходило совсем недавно и ни к чему хорошему не привело.
— Другого пути нет? — спросил он, озираясь.
Другого пути не было, и путешественники один за другим погрузились в подземелье.
Они шли быстро, торопясь поскорее выбраться поверхность. Дорога казалась им знакомой, и почти никто не стукался о выступы и углы, хотя Иона несколько раз спотыкался. Он старался не выпускать маленькие теплые пальцы Урсулы, понимая, что потерять девушку в этой темноте — значит, обречь ее на верную гибель. Непонятные вещи творятся на этом ливонском болоте, и лучше бы всем держаться вместе.