— В этом есть смысл, — отозвался Иордан.
— Ну, хватит, — Иона протолкался вперед и коснулся локтя Урсулы. Харузин, хорошо знакомый с «дивным народом» по ролевому прошлому, подумал было, что сейчас «королева эльфов» сердито отдернет руку и попросит своего служителя не мешать ее общению с благородными лордами, однако Урсула с готовность повернулась к Ионе и нырнула под его ладонь.
Иона взял ее на руки и ловко усадил себе на плечи. Было очевидно, что это они проделывают довольно часто.
— Пойду к Глебовой, — объявил Иона. — Заодно и мою даму у нее оставлю. Хватит ей с солдатней таскаться. Пусть пока отдохнет.
И ушел.
Харузин ошеломленно смотрел ему вслед. Иона очень изменился с тех пор, как они познакомились с ним — выкормышем скомороха Недельки, давно уже покойного. Когда-то это был чумазый, довольно поганенький мальчишка, трусливый и ленивый донельзя. Никто и предположить не мог, что из Ионы вырастет молодой мужчина, обладающий таким чувством собственного достоинства.
— Это все женщина, — отвечая на мысли Харузина, молвил Флор. — Без женщины мужчине таким не стать.
— Не обязательно, — возразил Харузин. И шепнул ему на ухо: — Это влияние Севастьяна.
Правы были, конечно, оба — и оба знали об этом.
Впрочем, метаморфозы иониной личности были наименее важной темой для раздумий. Куда серьезнее представлялось другое: отыскать Соледад и покончить с ней. Пока эта ведьма жива, она будет прятаться по новгородским трущобам и выискивать все новые и новые способы извести Флора и всех, кто ему дорог.
— Нужно заманить ее в ловушку, — предложил Флор. — Положить этой крысе кусок сыра полакомее, завести пружину потуже, а когда она сунется — хлоп! Пережать ей спину и утопить.
— Прекрасный план, — вздохнул Харузин. Осталось только сочинить, как сию метафору претворить в грубую реальность. У меня пока что на сей счет никаких идей не водится.
У хозяина дома появилась еще одна забота, неотложная: разместить и накормить глебовский отряд. Впрочем, русские воины всегда поражали своей неприхотливостью. Может быть, если бы не долгое влияние монголов, такого и не было бы, но из песни слова не выкинешь: немалое позаимствовано русскими у кочевников.
Во время похода воин регулярной армии имеет при себе толченое просо в мешочке длиною всего в две ладони и немного соленой свинины, а также соль (если повезет, то смешанная с перцем). В мешке брякают топор, трут и горшочек. И в любой местности такой человек будет сыт и доволен, даже если поблизости не водится никакой дичи, и невозможно добыть рыбу. Садится солдат на землю, разводит огонь, кладет в горшок ложку проса, льет воду, добавляет соли и варит. Тем и довольствуется. И важные бояре умеют сидеть на таком голодном пайке не хуже своих солдат. А если посчастливится найти дикий лук, так обходятся одним луком.
Однако Флор полагал, что людей после похода следует накормить все-таки получше. Из кладовых извлеклись последние запасы — мешок муки, полбочонка соленых огурцов да чеснок. Жаль, никакого мяса не нашлось.
Не дожидаясь возвращения жены, Флор сам замесил тесто и поставил подниматься, а Лавр тем временем вместе с солдатами носил свежее сено на конюшню и вынимал из сундуков одеяла.
Солдаты озирались по сторонам, оценивали дом, щурились.
Харузин негромко спросил у Севастьяна:
— Ты в них уверен?
Севастьян повернулся к Харузину, чуть удивленно приподнял бровь.
— О чем ты?
Сергей замялся, ответил смущенно:
— Ну, все-таки они у тебя злодеи…
— Боишься, что воровать станут? — понял Севастьян и пожал плечом. — Тебе-то что за забота?
— Не знаю…
— Вот и не заботься, — отрезал Севастьян.
Иона с Урсулой подбежал к дому Глебова и заколотил в ворота.
— Настасья! — кричал он. — Настасья! Севастьян вернулся! Открой мне, это я, Иона!
Спустя короткое время ворота отворились. Две женщины стояли во дворе, настороженно глядя на вошедших; одна сложила руки на поясе, другая стиснула в пальцах пистоль, привезенную из Англии. Дети шумели где-то в доме, возмущенные тем, что им не позволяют выйти.
Иона снял с плеч Урсулу, бережно поставил на землю, а сам, сияя, поклонился Настасье в ноги.
— Вернул я тебе брата, Настасья, — промолвил он. — Жив-здоров, невредим и скоро будет здесь!
Настасья ахнула, всхлипнула 6eз слез, бросилась поднимать Иону и прижимать его к себе.
— Жив! Здоров! — бормотала она. — Ты-то как сюда пробрался?
— А по улице, — объяснил Иона и повернулся к Наталье. — Беда миновала. Чернь разбежалась, кого-то саблями посекли, кого-то пулей уложили, а сейчас на улицах никого нет. Тихо, спокойно стало…