Конечно, быть холостым чудаковатым дядюшкой, «кузеном Бенедиктом», куда почтеннее. Надо бы переквалифицироваться из «Сони» в «кузена Бенедикта», подумал Харузин.
И снова поднял голову.
Вторая звезда никуда не делась. Так и висела в небесах, которые стремительно наливались синевой и делались из атласных бархатными. Теперь она стала еще ярче. Горела холодно и как-то нагло.
И по этой наглости Харузин наконец определил, что видит.
— Братцы! — воскликнул он, невольно разрывая объятия супругов. — Это же комета!
* * *Разумеется, появление хвостатой звезды не осталось незамеченным в Новгороде и по всей Руси. Не один только Харузин умел читать небесные планиды. Толки о комете уже велись. Так уж сложилось, что перетолковывали и обсуждали различные астрономические проблемы люди, от науки совершенно далекие и в обычное время не способные отличить Сатурн от Юпитера. Таковых, разумеется, большинство.
— Ничего удивительного! — фыркала Наташа. — У нас так всегда. Как какой-нибудь взрыв в метро или авария самолета, так сразу все гардеробщицы, парикмахерши и пенсионерки начинают высказывать свое мнение. Иногда кажется, поставь во главе армии пару бабусь из очереди в сберкассу — и любую войну можно выиграть в считанные дни.
— Это иллюзия, — сказал ей Вадим Вершков.
Он произнес эти слова с убийственной серьезностью, так что Наталья покосилась на него, не вполне понимая: смеется он, что ли?
Вершков ощущал себя немного обиженным. Одним загранкомандировка по выявлению злокозненной ведьмы и розыску алхимической книги… А другие сидят в Новгороде и присматривают за домами и семействами.
Естественно, когда обсуждали — кому ехать в Англию и Испанию по поручению тайного Ордена Святой Марии Белого Меча — Вершков не слишком огорчался, что ему назначено было остаться в Новгороде и защищать женщин и детей, будё возникнет такая необходимость. Он еще не успел привыкнуть к тому, что теперь у него есть настоящий дом, и живут в этом доме добрая жена Настасья (которая, согласно Священному Писанию, дороже жемчугов и золота) и две маленькие дочки, Анна четырех лет и трехлетняя Елизавета. Младший брат Настасьи, Севастьян, то уезжал, то приезжал и гостил по целым месяцам. Вершков не сходился с ним слишком близко — да и не такой был характер у Севастьяна, чтобы кого-то подпускать к себе ближе, чем это требуется, — но в общем и целом с шурином, можно сказать, дружил.
И все-таки, когда «приключенцы» вернулись, переполненные рассказами о своих заграничных похождениях, Вершков ощутил укол зависти. И Наталья просто расцвела — любит бывший «темный эльф» разные жестокие сказки. Ничего не поделаешь — природа. Может быть, пребывание в шкуре ролевого персонажа по имени Гвэрлум наложило на нрав Наташи Фирсовой неизгладимый отпечаток? Во всяком случае, эта роль в свое время превосходно соответствовала ее психологическому складу: Гвэрлум любила чувствовать себя изгоем, одинокой и непонятой. И время от времени эта потребность в ней оживала.
— Что именно — иллюзия? — переспросила Гвэрлум на всякий случай.
— Что армия с пенсионерками во главе может выиграть сражения, — сказал Вершков. — А вот мародеры из старушек великолепные. Если бы мне пришлось организовывать обыск в доме какого-нибудь тайного агента газеты «Искра», я выпустил бы на него нескольких старушенций. Они лучше такс — всюду всунут длинный острый нос, учуют лисицу в ее норе, выгонят ее наружу, под пули охотника — и ухом не поведут.
— Мы говорили о комете, — напомнила Наталья нервно. — Ты думаешь, она сулит какие-то беды?
— Это не я, это старушки так думают, — напомнил Вадим. — Ну и еще наш Эльвэнильдо, он же преподобный брат Сергий. Он же, по совместительству, будущая старушка.
— Какой ты злой, Вадик, — вздохнула Наталья. — Я все-таки мать. Я тревожусь за Ванечку.
— Ванечку, равно как и моих девиц, угораздило родиться накануне учреждения опричнины, — сказал Вадим. — Это объективная реальность, которая скоро будет дана нам в ощущениях.
— Что? — не поняла Гвэрлум.
— Ленинское определение материи. «Объективная реальность, данная нам в ощущениях».
— Боже, сколько хлама у нас в головах! — театрально вздохнула Наталья. — А самого главного мы с тобой вспомнить не можем: когда будет великий разгром Новгорода. И в честь чего он произойдет.