Наконец, немалое значение имело то обстоятельство, что после военных действий 1555 и 1556 гг. против крымских татар Русское государство могло себя чувствовать относительно спокойно со стороны Крыма. Еще большую уверенность в том, что Крым не сможет навязать Русскому государству серьезной войны, должны были внушить русскому правительству события зимы и лета 1557 г., когда в результате морозов, голода и мора, а затем и засухи наблюдалась громадная смертность в Крымской и Ногайской ордах. От бескормицы начался массовый падеж скота.
Талантливый государственный деятель, «человек с сильной волей и характером»[5], Иван Грозный, возглавлявший деятельность русской дипломатии, не мог, конечно, не принимать во внимание все эти военные и политические обстоятельства. Они подсказывали русской дипломатии необходимость выбора прибалтийского варианта русской внешней политики, необходимость энергичной подготовки и начала Ливонской войны.
Но столкновение программы борьбы за Прибалтику и программы борьбы с Крымом и Турцией не было простым столкновением двух различных программ в русской внешней политике. За этим столкновением скрывался острый социальный конфликт между дворянством, являвшимся верной опорой самодержавия Ивана Грозного, и реакционным боярством. Дворянство было самым живым образом заинтересовано в усилении царской власти. С ее помощью оно рассчитывало расширить свой земельный фонд за счет боярских земель. Русский город, сильно выросший и окрепший экономически в первой половине XVI в., тоже поддерживал политику централизации государства. Разногласия по вопросам внешней политики ускорили разрыв царя, отражавшего интересы дворянства и верхушки посада, с «Избранной радой», ускорили переход Русского централизованного государства к политике прямого экономического и политического подавления боярства. Этот разрыв между дворянством и боярством падает на конец 50-х — начало 60-х годов XVI в. О разногласиях в связи с начавшейся Ливонской войной по вопросам внешней политики между Иваном Грозным и «Избранной радой», которая выражала настроения боярства, свидетельствует сам царь. «Како же убо воспомяну, — писал он в первом послании Курбскому, — о гермонских градех супротивословие попа Селивестра и Алексея и всех вас на всяко время, еже бы не ходити бранию, и како убо, лукаваго ради напоминания Датцкого короля, лето цело дасте безлепа рифлянтом збиратися?»[6]
В противовес программе борьбы за Прибалтику, которую поддерживало русское дворянство и купечество, «Избранная рада» выдвигала программу борьбы с Крымом и Турцией. Возможно, что одним из мотивов, руководившим деятельностью «Избранной рады», было стремление за счет крупных завоеваний на юге удовлетворить земельный голод дворянства и избежать таким образом конфискации государством боярских земель. Ничто как будто не противоречит и тому предположению, что «Избранная рада» рассчитывала за счет южных завоеваний серьезно расширить и собственно боярский земельный фонд. Реакционное русское боярство желало занять во вновь присоединенных южных областях такое же положение почти независимых государей, которое занимали в это время польские, литовские и украинские магнаты в восточных украинских и белорусских областях Литвы и Польши. Настаивая на крымско-турецком варианте, боярская группировка не могла не понимать необходимости союза с Империей, Литвой и Польшей. Очевидно, она готова была пойти на большие уступки польским и литовским феодалам. Зато союз с Литвой и Польшей мог укрепить политические позиции боярства в Русском государстве. Не случайно в годы иностранной интервенции начала XVII в. именно в среде реакционного боярства созрел план передачи русского престола королевичу Владиславу и установления таким образом унии с Польско-Литовским государством. Возможно, что Иван Грозный намекал именно на такие планы бояр, когда писал в 1564 г. Курбскому: «И се ли убо доброхотные есте и душу за мя полагаете, еже, подобно Ироду, ссущаго млеко младенца, меня смертию пагубною хотесте света сего лишати, чюжаго же царьствия даря во царство ввести?»[7] Нам кажется трудным предполагать, что под «чюжаго же царьствия царем» Грозный понимал удельного князя Владимира Андреевича Старицкого.
Программа борьбы за Прибалтику отвечала интересам дворянства и посадской верхушки. Дворянство рассчитывало на новые поместные раздачи земель в Прибалтике. Все более втягивающееся в рыночные отношения дворянское хозяйство нуждалось и в установлении правильных торговых отношений со странами Восточной и Западной Европы. Особенно большое значение торговля через Прибалтику имела для растущих русских городов. Русское купечество стремилось к тому, чтобы открыть русским товарам европейские рынки. Поэтому вполне естественно, что дворянство и посадские верхи оказывали энергичную поддержку внешней политике Ивана Грозного.
5
О кинофильме «Большая жизнь». Постановление ЦК ВКП(б) от 4 сентября 1946 г. Госполитиздат, 1950, стр. 21.