Итак, крымский царь с поддержкой и помощью турецкого султана, который не откажет ему в поддержке, рассчитывает захватить Русскую землю, а великого князя вместе с его двумя сыновьями, как пленников связанных [gebunden und gefenglich], увести в Крым….»[41].
Правда, в 1578 и 1579 гг. Крым, участвовавший в борьбе с Ираном, не мог организовать набегов на русские земли. Но уже в 1580 г. набеги возобновились, хотя и не достигли того размаха, который они имели в начале 70-х годов XVI в. Наряду с продолжавшимся восстанием в Казанской земле, они отвлекали с западного театра военных действий крупные русские силы и держали русское правительство в постоянной тревоге за южные и центральные области страны. Характерно, что впоследствии, при Борисе Годунове, объясняя причины неудачи Ливонской войны, русские дипломаты прямо указывали на угрозу со стороны Крыма и Турции.
Уже 1578 г. принес Русскому государству первые серьезные военные неудачи. Польско-литовским войскам удалось вновь овладеть рядом потерянных в ходе кампании 1577 г. городов в том числе Венденом (Цесисом). Шведы совершили нападение на Нарву. Изменил Грозному и ливонский король Магнус, перешедший на сторону Речи Посполитой.
Под Венденом (Цесисом), который пытались отбить русские, дело впервые дошло до совместных военных действий шведских и польско-литовских войск против русской армии. В результате совместного польско-литовско-шведского нападения русские силы под Венденом потерпели поражение. Однако 1578 г. не был еще переломным годом в ходе войны. Русское командование готовилось к продолжению войны в Ливонии и к осаде Ревеля. Переломным оказался 1579 г. В этом году шведы вторглись в Новгородскую область со стороны Финляндии. Впрочем, летом 1579 г. русским войскам удалось нанести серьезное поражение шведам в Ливонии.
Но исход борьбы больше уже не зависел от развития военных действий в Прибалтике. Закончив приготовления к войне и фактически отказавшись от переговоров с посольством, направленным в Речь Посполитую русским правительством, Баторий объявил войну Русскому государству и вторгся в его пределы.
Бесспорно талантливый полководец, Баторий не склонен был преуменьшать русские силы и весьма основательно готовился к борьбе с Русским государством. В одной из бесед с имперскими послами он прямо заявлял о том, что «Московит не такой неприятель, которого можно было бы недооценивать»[42]. В августе 1579.г. польско-литовская армия, в которой были значительные венгерские отряды, приступила к осаде Полоцка. Направляя свой главный удар против Полоцка, Баторий стремился закрепить за Речью Посполитой очень важный для Прибалтики водный путь по Западной Двине. Кроме того, из Полоцка можно было повести наступление по русской территории так, чтобы отрезать Ливонию от Русского государства, не удаляясь слишком далеко от Литвы. Тем самым можно было избежать изнурительной борьбы в Прибалтике.
Несмотря на большое численное превосходство противника (в армии Батория насчитывалось свыше 15 тыс. человек, а полоцкий гарнизон состоял всего из 6 тыс. человек), Полоцк оказал ожесточенное сопротивление осаждающим. В течение почти трех недель полоцкий гарнизон вел героическую оборону. Только 30 августа 1579 г. Баторию удалось овладеть городом. Вслед за тем была взята крепость Сокол. Одновременно с осадой Полоцка польско-литовские войска совершили набеги на Смоленщину и Черниговщину, произведя большие опустошения.
В 1580 г. Баторий предпринял второй поход против Русского государства, — получив от сейма новые ассигнования на войну. Польско-литовской армии удалось овладеть Велижем и Усвятом и осадить Великие Луки. Предпринимая осаду Великих Лук, Баторий по-прежнему держался крайне осторожной тактики, ставя своей главной целью отрезать от Русского государства Прибалтику. Он не решался направить удары своей армии в сердце Русского государства, несмотря на то, что поход на Москву замышлялся им еще накануне осады Полоцка. В 1580 г. им были решительно отвергнуты советы двинуться на Смоленск. Причиной тому было не только сознание, что Речь Посполитая не подготовлена к завоеванию Русского государства. В 1580 г. польско-литовские феодалы не могли уже больше рассчитывать на то, что им удастся опереться на поддержку консервативного боярства. Оно было решительно разгромлено. Тем самым была предотвращена возможность переноса военных действий в центральные районы страны. В этом отношении чрезвычайно показательны сообщения Р. Гейденштейна, близко стоявшего к королю и коронному канцлеру Замойскому. Его поражало, «как…могла существовать такая сильная любовь к нему (Грозному. — В. К.) народа…» «…Должно заметить, — пишет Гейденштейн, — что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще мало»[43]. При таких обстоятельствах Баторий не мог торопиться с осуществлением своих авантюристических планов в отношении Русского государства.