От мощного пинка ландскнехта несчастного слугу отбросило к камину, и эстонец, а в этом Магнус уже не имел сомнений, принялся укладывать щепки в камине. Затем запалил их факелом, и когда они разгорелись, стал подкладывать в пожирающее пламя полено за поленом. В комнате стало светло, только пламя дрожало, отбрасывая полосы на стены.
Магнус сидел в кресле, завернутый в одеяло, не в силах прийти в себя от потрясения. И, оставаясь покорным судьбе наблюдателем, старался навести порядок в прыгающих в голове мыслях.
Он уже сообразил, что помолодел на полвека, вернее, перенесся духовной матрицей и разумом в совсем чужое тело. Спектакль можно разыграть любой, найти декорации и актеров, вот только невозможно поменять один живой организм из плоти и крови, в другой. То может только высшая сила, в существовании которой уже нет сомнения.
Ай да, Пауль, вот где сукин сын!
В крови историка, как он знал, были гены от народа сетсу, что обитает на берегах Чудского озера, а про них всегда говорили, что есть там колдуны изрядные, которых крестоносцы старательно жгли на кострах. Видимо, не всех в пепел обратили, раз историк из будущих времен оказался в силах перебросить его душу и разум в далекое прошлое.
То-то, он какой-то диск сжимал в пальцах и его фактически в ров скинул, да еще колдовской браслет заставил надеть на запястье. Артефакт не простой — но больше Магнус его на руку не наденет, даже не заставляйте. Вон в углу лежит, точно попав в большой медный горшок, по всей видимости, «ночной», раз его так заботливо начистили.
Теперь, как говорят русские, сложив в уме два и два, Магнус понимал, что Пауль три года подготавливал эту акцию, таская его по разным крепостям и замкам, долгими часами повествуя о Ливонской войне, о быте и нравах той эпохи, исторических деятелях. Да о многом другом, что можно будет вспомнить — знания лишними не бывают, и всегда могут пригодиться. Но ведь молчал старый приятель, действуя исподволь — скорее, опасался плохого, не стать смешным в его глазах, если «эксперимент» окажется неудачным, и «переброс» не состоится.
Магнус нахмурился — что на него Пауль сделал ставку, он прекрасно понимал, вот только какую — этот вопрос его мучил. Но выбора уже не оставалось — или жить, делая те же ошибки, что и настоящий герцог, или изменить свою судьбу, и постараться поменять через это жизнь целого народа, своих одноплеменников, которые постоянно оказывались на грани исчезновения, как те же несчастные ливы.
Ведь до Ливонской войны, что сейчас идет на эстонских землях, проживало 280 тысяч человек, девять из десяти были эсты. А как вся территория была захвачена Швецией, после долгой войны растянувшейся на четверть века, то численность эстонцев уже уполовинили — война, голод, разорение и мор обезлюдили родные земли.
Прошло столетие, и новая напасть — началась Северная война, которая оказалась такой же продолжительной, растянутая на два десятка с лишним лет. История повторилась — из населения в 350 тысяч снова уцелела едва половина, но тут ко всем бедам добавилась еще одна, не менее страшная и свирепая. Недаром во все времена чуму называют «черная смерть» — от нее иной раз города целиком вымирали.
Что за напасти обрушиваются на несчастных эстонцев, когда чужой волей их заставляют воевать с русскими?! Ведь каждый раз происходит полное разорение и гибель большого числа одноплеменников!
И в тоже время именно русские боролись плечо к плечу с эстами, когда пытались остановить продвижение крестоносцев, которое не вызывало ни малейших признаков радости у местных жителей. А ведь должны были тогда, по уверениям политиков Евросоюза, прыгать от радости, ведь пришли цивилизованные европейцы.
Ага, щас, как сказал бы любой русский!
Вот она немецкая милость — отвесили слуге пинок сапогом мимоходом, и назвали «грязным рабом» без всякой злости, просто констатируя сам факт. Вот оно настоящее отношение нынешних немцев к эстонцам, без всяких прикрас, совершенно честно выраженное!
А что было триста лет тому назад и представить страшно, ведь недаром во всех хрониках говорили, что крестили «огнем и мечом», не щадя стариков, женщин и детей, уничтожая подчистую всех непокорных!
Магнус уже сопоставил события и обмолвки «старого знакомого» по рассказу Пауля комтура Иоганна фон Регенбаха — и понял, что только вчера юный принц пересек бурное Балтийское море и прибыл в Аренсбург, который в его времени называли Курессаре. И произошло это в первый день Пасхи. Эта дата накрепко ему врезалась в память, а потому сейчас на дворе 17 апреля 1560 года — и никакой ошибки нет.