Что это всё такое, если не демонское мороченье?
Слушал Николаус россказни Хинрика, но не очень-то в них верил.
Когда припадки у Фелиции протекали особо тяжело, барон вызывал к своей несчастной сестре лекаря Лейдемана из Пылау. Говорили, что он хороший лекарь, лучший из лучших, хотя и живёт в деревне — не в Ревеле и не в Риге, куда его будто всякие влиятельные особы давно и настоятельно зовут. Лекарь этот раньше жил в Нейгаузене, но после того, как городом завладели русские, он переселился сюда. Много учился лекарь Лейдеман и медицину понимал сердцем. Однако и Лейдеман, любящий и глубоко знающий медицину, хлеб свой, никак не мог помочь бедной госпоже Фелиции. Он с умным видом, быстро, мастерски отворял ей кровь и ждал результата. После очередного кровопускания баронесса полдня отлёживалась в постели без сил, когда же сил опять прибавлялось, припадки её повторялись. Пробовал мудрый Лейдеман прибегать и к другим средствам лечения. Так, к примеру, назначал он Фелиции прослушивание музыки. Больную прятали в спальне за ширмой, четверо крепких слуг (вместе с ними и Хинрик) удерживали Фелицию за руки и за ноги, а музыканты исполняли мелодии, какие велел исполнять Лейдеман, — всё более мелодии медленные и грустные, успокаивающие натуру. Готовил лекарь и снадобья из лекарственных трав; лучше его никто не знал ливонские травы. Но ни мелодии грустные, ни травы целебные не отвращали от недужной тяжких припадков.
Барон Ульрих за сестру очень переживал. Он спрашивал у лекаря, что ещё можно сделать, чтобы поправить здоровье Фелиции, чтобы хоть смягчить припадки. И вообще, спрашивал барон, почему эти припадки происходят, в чём причина внезапных приступов ужаса? Барон рассуждал, как рассуждал бы на его месте всякий неглупый, образованный человек: если узнать причину этих припадков, можно её устранить, и тогда припадки непременно прекратятся. Лекарь Лейдеман был согласен с этим ходом мысли, но разводил руками: о причинах недуга невозможно с точностью судить; и лучшие профессора, у коих Лейдеман в своё время учился, не могли те причины назвать — уж немало опытный Лейдеман наблюдал в практике подобных случаев. Тут, говорил он, больную в лучшем случае беспокоит дурная кровь, а в худшем случае — одержимость дьяволом. Отворяя Фелиции кровь, Лейдеман как раз и рассчитывал дурную кровь сбросить. Назначая музыку и пользуя недужную травами, лекарь надеялся дурную кровь успокоить. Но не мог достигнуть желаемого, качал головой Лейдеман; вынужден был, побеждённый, оставить поле сражения с недугом из недугов. Хинрик сам слышал, как лекарь говорил барону, что к госпоже Фелиции не столько врача следует звать, сколько католического священника, экзорциста. А барон как раз опасался приглашать в замок чужих людей, не хотел давать новых оснований опасным слухам.
«Не приведи Господь, Фелицию обвинят в колдовстве, — говорил лекарю старый Аттендорн. — Когда её начнут спрашивать по науке, она, слабая женщина с нездоровым рассудком, сознается в любых смертных грехах. И что с ней тогда сделают?.. Вы, уважаемый Лейдеман, не хуже меня знаете, что написано в Библии: «Ворожею не оставляй в живых». Ищите, Лейдеман, ищите верное средство!»