— У нас всюду свои люди, — заверил Бенедикт-Альпин. — И руки у нас длинны, далеко могут достать...
Николаус хотел ещё спросить про реликвии, но тут громкий рык — рык хищника — послышался из тёмного угла.
Некое огромное тело, что-то косматое с двумя светящимися, как уголья, точками беззвучно выкатывалось на свет. Это было огромное, под потолок, существо, сидящее на фуре...
— Бафомет!.. Бафомет!.. — восторженно-почтительно воскликнули братья и сёстры и пали ниц.
Николаусу не оставалось ничего иного, как тоже распластаться на полу. Повернув, однако, голову, Николаус во все глаза, удивлённый, потрясённый даже, смотрел на Бафомета. Будто продолжилось действие вина, дурмана, и новое видение, сколь величественное, столь и кошмарное, явилось ему.
Впрочем Николаус довольно скоро понял, что исполин на фуре не был кем-то живым. Это только с первого взгляда почудилось Николаусу, что Бафомет — живое существо. Бафомет являлся чучелом, внушительных, правда, размеров, но чучелом и, без сомнения, талантливым механическим сооружением. Исполинский козёл с огромными витыми, крытыми золотом рогами, горящими глазами, с длинной косматой шерстью сидел на фуре, поворачивая в разные стороны голову, будто разглядывая присутствующих, шевелил ногами и постукивал о фуру копытами; из ноздрей его валил дым. Время от времени Бафомет издавал грозный рык. Сильно пахло горелой серой...
Козёл этот, великолепное творение, прямо-таки потряс ведьм и колдунов:
— О, Господин! Ты опять среди нас! Это честь!..
— Мы обожаем тебя! Возьми нас!..
— Разрушь нас! Сделай счастливыми!
Какая-то женщина, взбежав на подиум, простёрла к Бафомету руки и звонким голосом воскликнула:
— Мастер, помоги нам!
И тогда все поднялись с колен и вторили:
— Помоги нам, Мастер!..
— Нам, Мастер, помоги!..
— Мастер, нам помоги!..
— Помоги, Мастер, нам!..
Женщина, взбежавшая на подиум, повернулась к толпе и сорвала с себя харю вепря.
Николаус узнал... госпожу Фелицию, баронессу Аттендорн.
— Матушка!.. Матушка!.. — возликовала толпа.
Матушка Фелиция заговорила торжественным голосом:
— Братья и сёстры! Совсем уж близок великий день, которого мы всё ждём с таким нетерпением...
Бафомет жарко дышал у неё за спиной.
Фелиция продолжала, раскраснелось лицо:
— В тот день я представлю вам нашего Владыку. И вы увидите Антихриста воочию. И это будет последний день апостола. И это будет первый день новой эпохи — эпохи Сатаны, эпохи чистого Зла, эпохи торжествующих Смерти и Разрушения. Радуйтесь, братья и сёстры!
Всё собрание разразилось восторженными криками. Сатанисты хлопали в ладоши, топали ногами, блеяли, как овцы и козы, рычали, как волки и собаки, гукали, хрюкали, крякали, квакали, испускали во славу Дьявола ветры (да кто погромче, да кто попротяжнее; ревниво косились один на одного), смеялись, свистели и пели. Кто во что был горазд!.. Некоторые под шумок уже ощупывали друг друга, пытаясь определить, кто рядом — мужчина или женщина; сноровистые руки шастали под мантии и плащи...
— Отслужим же мессу, братья и сёстры! — призвала Матушка Фелиция. — Покажем Господину нашему, как мы его любим, как ему поклоняемся!..
— О, Мастер! Помоги нам! — гудела толпа.
Николаус не уследил, откуда в руках у Фелиции появилась глубокая и широкая чаша — потир.
Фелиция, трижды поклонившись Бафомету, — по обычаю ведьм, наоборот, — подошла к нему.
Бафомет склонил голову и как бы изумлённо смотрел сверху вниз на Матушку Фелицию. Николаус видел, что идол, будто живой, улыбался... Бафомет улыбался, обнажив ослепительно белые зубы и слегка тряся бородой.
— Помоги нам, — попросила Матушка Фелиция и поставила потир у ног Бафомета.
Идол, устрашающе громко, пронзительно проблеял и помочился в потир. Матушка Фелиция с весьма важным серьёзным видом, словно совершала священнодействие, окропила мочой Бафомета толпу. Чёрное кропило так и мелькало в воздухе; обильные брызги, остро пахнущие серой, разлетались веером. В свете факелов над толпой вспыхивала радуга.
Отставив потир, Матушка Фелиция запела некий гимн искажённым — хриплым, отвратительным — голосом. Не по-латыни, не по-гречески, не по-немецки — она пела на языке тарабарском, в коем непосвящённый не поймёт ни слова. И Николаус ни слова не понял.
Толпа подтягивала ей. Толпу потихоньку охватывал восторг. Скоро колдуны и ведьмы, почтенные волшебники и старые карги, ворожеи и заклинатели, инкубы и суккубы, обняв друг друга за плечи, раскачивались из стороны в сторону и пели, пели... Всё громче были их голоса, всё стройнее хор. Бафомет в такт гимну покачивал золотыми рогами, постукивал копытами, иной раз подмигивал озорно и бесстыже или щерил зубы. Очень нравился ему гимн в его честь...