Наконец, я добралась до несуразного для этого города здания. Работники газеты «Проверенный Сплетник» занимали маленький дом всего в два этажа с выкрашенными в приятный желтенький цвет стенами и квадратными окнами с резными наличниками. Никаких стрельчатых форм и арок, таких характерных для Гордона. Сквозь не зашторенные и большие окна на подходе было видно бодро снующих туда-сюда работников издания.
Пройдя в двухстворчатую деревянную дверь, я сразу оказалась в просторном общем помещении-кабинете с большим количеством рабочих столов, бумаг, стандартных механических печатных машинок на каждом рабочем месте. Здесь было много людей, должна заметить, очень громких людей.
— Нет, это ее любовник! Так сказала леди Эверди, — выкрикнул недовольный мужской голос
— Это ее отец! И соседка это подтвердила… — ответила тихая обладательница женского голоса.
Слушать спор сотрудников газеты, учитывая пикантную тему, мне не хотелось, а вот воспользоваться тем, что все внимание приковано к спорщикам — хотелось. Никем не замеченной я прошла в самый конец комнаты, где за мощным отдельно стоящим столом сидел огненный и широкоплечий, немного полноватый и лысый, но все-таки привлекательный, мужчина. Он был в кипельно-белой рубашке с закатанными рукавами, которые обнажали волосатые огромные ручищи. Как я поняла стихию? Да просто человек с отпечатком родной стихии чувствуется и воспринимается почти родным. Мужчина был не один в редакции с отпечатком огня, но он единственный был тих и спокоен, тем более в обсуждении чьей-то личной жизни никак не участвовал, поэтому и мой выбор пал на него.
Я постучала костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Мужчина соизволил поднять на меня свои голубые холодные глаза, взгляд которых пробирал сквозь кожный покров.
— Я секретарь профессора Брайнса, — соврала я. Он бы ни за что не поверил, что я и есть профессор Брайнс, поэтому я решила немного схитрить, а затем продолжила говорить:
— Он велел мне передать Вам этот материал.
Я достала несколько листов из своего видавшего все виды приключений портфельчика и протянула выбранному мной работнику газеты. Но тот продолжал грозно смотреть на меня и молчать. Мужчина показательно скрестил на груди свои волосатые руки, тем самым показывая, что он отказывается брать мою работу.
— Не понимаю, почему я должен брать материал какого-то там профессора? — грубовато ответил сэр.
Я не ожидала, что столкнусь с такой отрицательной реакцией со стороны желтого печатного издания. Раньше я имела дело только с научными изданиями, и в таких местах с руками отрывали все предоставленные мною материалы, а здесь я еще не успела себя хоть как-то зарекомендовать. Такое поведение вроде бы и оправдано, но в тоже время вызывает у меня некое неудовольствие, ведь бегло пробежать по нескольким листкам и сразу определиться с тем, подходит или нет, — минута времени. Что ж, ситуация, безусловно, новенькая, но до чего же любопытная…
— А Вам самому не интересно, почему какой-то там профессор предлагает материал именно Вашей газете, которая славится скандалами и любовными отношениями? — спросила я, склонив голову и пристально рассматривая мужчину с крупными чертами лица. В его внешности все было большим: и нос, и губы, и даже брови. От движения головой мои очки съехали набок, что полностью избавило меня от какого-либо шарма. Я моментально вернула очки обратно на нос и печально вздохнула, произнеся:
— Нет, так нет…
Пожав плечами и признавая свое поражение и его правоту, я стала убирать в свой портфель статью об улиточной слизи.
— Ладно, — недовольно буркнул мне журналист с отпечатком огня. — Положи на стол.
Он тут же потерял ко мне интерес, попутно достал чистый лист, вставил в печатную машинку и принялся довольно нажимать по клавишам. В кабинете стоял звук постукивания и трезвона аппарата.
Я послушно выполнила его указание, но еще добавила маленькую записку с номером счета на случай, если он все-таки отдаст статью в печать. К тому же свое вознаграждение хотелось бы получить. Я тихо ушла в полной тишине. На этот раз взгляды всех работников газеты были прикованы ко мне, они следили за мной с явным ошеломлением и изумлением — и это сбивало с толку, поскольку такому поведению я не находила оправданий, но решила не тратить время на размышления об этом.
Выйдя из нетипичного для столицы Великолитании дома в два этажа и посмотрев на часы, я расстроилась, потому что не успевала забежать на почту, и поэтому я сразу направилась в магАкадемию. По дороге я никого не сбила, мои ноги нигде не застряли и, казалось бы, ничего непредвиденного не произошло, но после того как я прошла академическую проходную, птица сделала грязное дело прямо на мой светло-серый пиджак, и судя по количеству, это был не маленький юркий голорей, а целый большой Синий Слон. Что ж, пришлось снять… застираю позже.
Я быстро пронеслась по коридорам первого этажа правого крыла и ураганом ворвалась на кафедру магЗоологии, где уже были все наши малочисленные преподаватели. Наш завКафедрой была женщина в годах — Лаиса Праттерон, очень уважаемый научный сотрудник. Старость сделала свое дело с этой прекрасной и душевной женщиной, изменяя временем лицо и тело, но никак не ум. Лаиса Праттерон не славилась стойким здоровьем, она плохо видела, хотя этот недуг встречается у многих, она абсолютно глуха на левое ухо и страдает от сердечных болезней. Но в свои годы она остается приятной, светлой, теплой и невероятно элегантной женщиной, в меру строгой. Со своей семьей у нее сложились не самые дружелюбные отношения после смерти мужа, но леди Лаиса переносила всю свою не растраченную любовь на нас — преподавателей и своих студентов. Под своим началом она собрала небольшой коллектив незлобливых и увлеченных магЗоологией людей, без всяких подводных камней, двойного дна, двуличности и лицемерия.
— Всем доброго утра! — поприветствовала я всех присутствующих, кидая свой портфель на стол к Ларине, которой еще не было в общем кабинете для преподавателей. Этот стол мы делили на двоих. Мои незаконченные работы хранились и велись у меня дома и писались в лаборантской, где я была не частым гостем.
— Доброе утро, Лиечка! — сказал сэр Рокс.
Барри Рокс являлся прекрасным преподавателем, зрелым мужчиной, доктором магзоологических наук и просто хорошим человеком. Он был счастливо женат на преподавателе магХимии, матери Ларины — Сильвии Рокс. Итого, в нашем общем кабинете обитало три горе-магЗоолога и одна аспирантка. Вот и вся наша магзоологическая команда, больше нам и не требовалось.
Вводный курс магЗоологии для студентов нашего учебного заведения длился всего год и начинался со второго курса, а тех, кто выбирал себе специальность, где понадобится углубленное учение магЗоологии, было всего ничего. Такие студенты учились по специальной программе.
Система образования нашей академии не отличалась от систем других высших учреждений стран мира, и мне на личном опыте это было известно. Отпечаток стихии, даже если он мал, используют везде — в быту, в игре, в работе, в жизни. И, упаси все Стихии, никто не стремится его контролировать или ограничивать. Принадлежность к стихии — это как дополнительная рука или еще один орган, но для того, чтобы обращаться со своей стихией и выполнять любые манипуляции с помощью отпечатка, стоило потренироваться.
Дети учатся писать или считать, и на ровне познают себя и свою стихию в детских садах, школах или с частными преподавателями, не имеет значения. Когда у ребенка уже созрели конкретные желания, стремления, то они поступают или переводятся туда, где можно получить доступ к желаемой профессии — от садовника до политика, от повара до врача. Не для каждой специальности требуется окончание высшего учреждения — академий или университетов. Для получения доступа достаточно малых профессиональных учреждений, все зависело от выбора и желаний человека, и, конечно же, связей. МагАкадемия выпускает разносторонних специалистов, поэтому здесь, соответственно, самый большой выбор преподаваемых наук. Мне повезло, что магЗоология входит в их число, иначе я бы не оказалась на своем месте.