— Ты никогда не возвращалась ко мне, — рассеянно заметил он, скрывая эмоции.
Я ерзаю.
— Я знаю.
— Кажется, я послал тебе четыре письма через год, и ни разу ничего не получил.
— Я знаю, — нервно повторяю.
Он смотрит на меня с изумленным видом.
— Почему?
Я наклоняю голову в сторону, позволив ему увидеть поражение в моих глазах, когда отвечаю:
— Ты знаешь почему.
Я не хотела отвечать на письма. Я не смогу двигаться дальше, если буду открыта. Тогда моему кровоточащему сердцу нужно было время.
— Ты прочла их? — говорит он.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мужеством и слабо сказать:
— Нет.
Он удивленно моргает и произносит:
— Ну, если ты не прочла их тогда, сейчас тоже не стоит.
Он отворачивается в ночь, и я выдыхаю.
— Я игнорировала тебя от злости, — пытаюсь объяснить. — Я просто... я хотела прочитать их, когда была бы в лучшем месте.
— Но ты все еще этого не сделала.
— Нет.
— Значит, ты не в лучшем месте.
Казалось, день, когда я буду в лучшем месте, все больше и больше становился недоступным. Боль никуда не исчезала, я просто нашла способы отвлечь себя, чтобы чувства были не такими сильными.
— Я в другом месте, — в конце концов говорю я. Он хмурится, и, хотя это кажется смутным ответом, думаю, он понимает, что я имею в виду; нужно было разбираться с картой, когда она была на руках.
— Ты была с кем-то с тех пор, как я ушел? — внезапно спрашивает он, даже не моргнув в мою сторону.
Я колеблюсь, и он поворачивается ко мне, тщательно изучив мою реакцию. Его лицо выглядит лишенным эмоций.
— Правильно, — бормочет он, делая еще один глоток. — Конечно была.
— Картер…
— Ты сейчас в отношениях?
Мое сердце захлопывается у меня в груди, и на долю секунды я думаю о том, чтобы сказать правду. Но тогда я могу выглядеть уязвимой.
— Да, — я лгу. Мне нужно доказать, что все в порядке. По какой-то причине мне хотелось, чтобы он думал, что я двигаюсь дальше, особенно после того, как увидела его девушку. Я хотела, чтобы это было ясно — даже для меня — что я никогда больше не буду жертвой своих желаний.
Он замер, как будто это совсем не то, что он ожидал услышать.
— Как его зовут? — спрашивает он.
Я беру минутку, прежде чем ответить, и думаю о последних неудачных отношениях.
— Коул.
Его лицо корчится.
— Как вы познакомились?
— Школа.
Еще один странный взгляд.
— Он изучал бухгалтерский учет, как и ты?
— Инженер.
— Инженер, — он издает низкий свисток. — Прекрасно, Лия. Как долго ты с ним?
Придерживаясь своей лжи, я сказала:
— Пять месяцев.
Картер внезапно отодвигается от балкона и подходит ближе ко мне, с сомнением во взгляде.
— Он хорош?
Я с трудом сглатываю, осторожно смотря на его близость.
— Да.
— Смешной?
Я делаю паузу.
— Бывает.
— Он заставляет тебя чувствовать?
— Как?
— Знаешь как.
Мои губы дрожат.
— Да, — неуверенно шепчу.
Ложь, все ложь.
— Все это звучит неубедительно, — саркастически говорит он.
— Картер…
— Как насчет того, как он тебя чувствует, — он делает еще один шаг ближе, — физически.
Я делаю шаг назад в удивлении, мое тело пылает, и теперь я чувствую его запах рядом со мной. Он подходит еще ближе ко мне, пока его тело почти не касается моего. Мое дыхание ускоряется. Он так часто воздействовал на мое тело, работал на струнах, управляя моими чувствами, которые я так старалась скрыть. Я вздрагиваю, когда он наклоняет лицо к моему.
— Он... лучше? — Его голос низкий, серьезный.
Я не отвечаю.
— Давай же, — настаивает он, пока его лицо в нескольких дюймах от моего. — Я хочу знать, Лия. Я должен знать, что о тебе заботятся. Он тебе помогает? Прикасается к тебе в нужных местах? Делает это достаточно грубо? Он заставляет тебя дрожать прямо перед тем, как войти, заставить тебя кричать прямо перед тем, как шлепнуть?
Я хочу ответить, но мой рот раскрывается на полпути. Святое ебаное дерьмо. Хотя, если говорить откровенно, Картер всегда был таким.
Он ухмыляется, как будто доволен моим молчанием.
— Да, я подумал, что он не может так, как я. Никто не знает твое тело, как я.
Я щурюсь.
— Все еще дерзкий.
— Всегда.
— Хорошо, пока не убегай со своим эго. Я не говорю об этой части своей жизни.
— Почему?
— Это личное.
— Личное? — усмехнулся он. — Херня.
— Почему это херня?
— Потому что я знаю, если бы ситуация была другой, ты бы задала мне тот же вопрос и захотела бы узнать ответ. Но теперь я бы сказал, что это довольно очевидно, а?