Я нахмурился.
— Ей же станет лучше?
Он кивнул, с обнадеживающим взглядом на лице, когда отвечал:
— Если она продолжит принимать лекарства, она будет на правильном пути.
Существовал строгий режим приема лекарств. У него был ключ от шкафчика в ванной комнате, заполненной всеми ее предписанными лекарствами. Иногда, когда он знал, что остается на работе, он давал мне запасной ключ и говорил использовать его только в чрезвычайных ситуациях. Если она потеряет таблетку, я могу заменить ее.
— Никогда не отдавай ей ключ, — говорил он мне каждый раз, когда это делал. — Спрячь его где-то, где она никогда не найдет.
— Ладно, — отвечал я.
Обычно я прятал ключ в кроссовках или под ковриком где-то в доме. Иногда я держал его в кармане, чтобы убедиться, что он со мной. Она никогда, никогда не находила его, но опять же, она никогда не просила ключ.
Я сблизился с ней, когда она принимала лекарства. Она становилась яркой и веселой. Была ласковой и теплой. Она становилась такой, какой должна быть мать для своего маленького мальчика, и я любил ее. Сильно. Она так много значила для меня.
Но были еще темные дни.
Мой отец говорил, что теперь всегда будут темные дни.
Глава 10
Лия
На следующее утро, когда я проснулась, он уже не спал. Мир вернулся, и реальность быстро обрушилась, но теперь мое сердце билось по-другому. Оно хотело его снова и снова, и я застонала про себя, что оно так быстро подводит меня.
Мне нужно было уйти.
Я оказалась слабой. Такой слабой. В идеальном мире я была бы настолько сильной женщиной, что подставляла бы вторую щеку человеку, ответственному за столько эмоциональных потрясений. В том мире я бы искала силу и решительность. Но в реальном мире, во всех своих уродливых истинах, я не была такой девушкой. Я была просто сосудом эмоций. Не могла их отключить.
Я встала с постели, надела рубашку и шорты. Когда я присоединилась к ним на террасе за завтраком, то была счастлива, что Молли действительно исчезла. Я чувствовала взгляд Картера на мне, когда заполняла тарелку беконом и яйцами. Мой взгляд нашел его на пути к стулу рядом с Марленой. Он дал мне задумчивую улыбку, и я была слишком потрясена от событий прошлой ночи, чтобы вернуть ее.
Мы говорили часами.
Мы выпили.
Мы поцеловались.
И мы обнимались.
С моей стороны это был грандиозный провал.
— Погода прекрасна, — заметила Марлена. — Жарко, но не влажно.
— Это не Лос-Анджелес, — ласково подметила Алиса.
— Извини, Эбботсфорд не подбавил проблем, — саркастически ответила я, не в силах скрыть язву в тоне. Я чувствовала себя как дерьмо. Моя голова раскалывалась от похмелья. Когда я стала такой поверхностной?
Рим выстрелил мне предупреждающим взглядом, и я проигнорировала его, когда взяла маленький кусочек еды.
— Погода — это погода, — проворчал Гарольд.
— А люди — люди, — вставил Картер. — Трудно угодить.
Рим выдохнул от раздражения, а Алиса закатила глаза. Остальные улыбались, пока ели.
Марлена повернулась ко мне, подталкивая локтем.
— Сегодня я готовлю ужин. Ты должна прийти. Ты мне нравишься. Это было так давно, правда? Ты можешь пригласить Мелани.
Рим заметно застыл.
— Нет, мама, без Мелани.
— Почему нет? Мне нравится Мелани. Она была невероятно активна в баре, и не жалуется по пустякам. — Глаза Марлены мгновенно мелькнули по Алисе, и я поняла суть того, к чему она стремилась.
— Она работает, — сказала я, и, к счастью, это правда.
— Значит, тогда только ты? — с улыбкой спросила Марлена.
Я немного подумала, снова взглянув на Картера.
— Не получится, — ответила, пожав плечами. — У меня долгая смена на работе. Не смогу уйти.
— Когда ты уйдешь? — внезапно спросил меня Картер.
— Хм, в полдень, — отвечаю двусмысленно. Я не хотела давать обещания, которые не смогу сдержать, и это связано с возвращением сюда, чтобы мои чувства очистились от великолепного голубоглазого парня, который без труда ослепил меня одним взглядом.
— Так приходи после, — ответил Картер. — Мы будем здесь.
— Потому что мы не можем никуда уйти, — скулила Алиса. — Ты не взял парней.
— Каких парней? — спрашиваю я.
— Телохранителей, — вздохнул Рим. — Я подумал, что мы будем здесь только две ночи.
— Но я хотела выйти, — жаловалась Алиса, ноя, как трехлетний ребенок. — Я никогда не застревала часами в доме.