Я заметила раздраженный взгляд Марлены на Гарольда. Гарольд, как всегда, делал вид, что не обращает внимания. Мне было не по себе из-за них, особенно когда Рим начал спорить со своей девушкой о том, чтобы остаться.
— Ты хоть немного должна войти в положение, — внезапно говорю я, глядя на Алису.
— Может быть, в твоем мире ты можешь выйти и делать то, что ты хочешь, но мы приехали не ради тебя. Речь идет о Риме, он навещает своих родителей впервые за десять месяцев.
Алиса тут же заткнулась, надувшись и отвернулась от меня. Я знала, что это не мое место, чтобы говорить такое, но, тем не менее, я была права. Марлена была слишком хороша, чтобы поставить ее на место, а Рим был просто тряпкой.
Какой у меня был выбор?
Проверяя время, я быстро доела и выпила сок. Затем встала и собрала вещи.
— Мне нужно идти, — сказала я. — Моя смена начинается через час, и я закрываю ее. Спасибо за встречу, ребята.
Картер отодвинул стул и встал.
— Я провожу тебя до машины.
— Что я только что сказал о выходе из дома? — возразил Рим.
— Я провожу ее до конца подъездной дороги, Рим. Успокойся.
— По крайней мере, надень кепку.
— Да, я сделаю ее из воздуха, спасибо.
— У Гарольда висит одна внизу лестницы, на крючке, — сказала Марлена. — Ты можешь воспользоваться ей, если кто-то будет поблизости. У нас не было толпы репортеров очень долгое время, но на случай, если они рядом, это лучше, чем ничего.
Не совсем. Ничто не могло замаскировать Картера. Он словно бельмо на глазу, куда бы ни пошел.
— Увидимся позже, Лия! — крикнул Рим из дома.
— Увидимся, Рим, — ответила я.
Картер внимательно следил за мной, пока я спускалась по лестнице к входной двери. Внезапно отодвинувшись от меня, он схватил кепку на одном из крючков на стене и открыл дверь передо мной. Очаровательно улыбнувшись, он взмахнул рукой.
— Просто пытаюсь быть джентльменом, — объяснил он, когда я озадаченно его оглядела.
— Не думала, что в тебе это есть, — шучу я, выходя.
Он надел кепку на голову, и это выглядело чертовски хорошо, когда его длинные волосы торчали в стороны.
— Теперь ты выглядишь, как южный человек, — дразню я, скрывая улыбку.
— Благослови свое сердце, — ответил он сильным южным акцентом. — Это делает меня счастливее, чем торнадо в парке трейлеров.
Я рассмеялась.
— Торнадо в парке трейлеров?
Он пожал плечами, отбросив удивление от акцента, когда ответил:
— Я встретил немало южан. Некоторые из них говорят странное дерьмо.
— Уверена, что так.
Он шел рядом со мной к машине, и мы улыбались, несмотря на неловкую ночь. Я могла думать только о проклятом поцелуе и невероятных ощущениях. Он тоже был отвлечен мыслями, и у меня было ощущение, что мы думаем об одном и том же.
— Мне нравится твоя машина, — говорит он, глядя на мою помятую, как дерьмо ребенка, машину.
Я тоже смотрю на нее, чувствуя, как моя грудь вздымается от гордости. Я спасла этого младенца, борясь за каждый цент.
— Да? Лучше, чем твои Ламборгини?
Он издевается.
— У моего Ламбордгини ничего нет на толстой заднице.
— Это верно.
— Ты купила большого мальчика со всеми этими знаками и вмятинами?
Я изучила его на мгновение.
— Э... С некоторыми из них.
Осмотрев несколько длинных полос со стороны водителя, он, глядя на меня, сморщив брови.
— Это кто-то сделал?
Я рассеянно пожала плечами.
— Да, недавно кто-то поцарапал.
— Ебланы.
— Я заслужила это. Поставила машину на парковке для инвалидов.
Он закусил губу, чтобы перестать улыбаться.
— Ты думаешь, что какой-то инвалид поцарапал ключом твою машину?
Я кивнула.
— О, да. Мы с Мелани увидели запись, когда пошли в комнату безопасности в торговом центре. Это было идеальное видео с несчастным стариком с тростью, и он ударил по машине, прежде чем порезал ее. Ему сошло это с рук.
— Ублюдок.
— Я же сказала, что заслужила это.
Опираясь на машину, он говорит:
— Немного.
— Мне выписали штраф. Поговорим о карме.
Он посмеялся.
— Билет на отвратительную царапину. Ничего хорошего, Ангел.
Я открываю дверь, мучительно осознавая, как он смотрит на меня.
— Штраф был ударом. Мне все равно, как выглядит машина.
— Ты никогда не думала о внешности, — мягко ответил он. — Это выделяло тебя. И это все еще так.
Я искоса смотрю на него.
— Моя бедность выделяет меня? Приятно знать. Но, глядя на тебя, я не вижу, чтобы на твоей руке висели безделушки.
Он покачал головой.
— Нет, черт возьми. После того, где мы выросли, я не мог насмехаться над вещами. У меня даже нет Ламборгини.