— Кто такая?
— У неё снимала Лия Бернштейн комнату, когда работала в школе. Вот адрес. Не родственники. Хотя Наина Глузман прописана в квартире, но квартира принадлежит другому. Сруль Моисеевич Дубравин...
— Сруль?
— Это на еврейском. Греческое — Израиль. Русское — Александр. Благословенный. Фронтовик. Артиллерист. Дошёл до Берлина. В девяностых уехал на историческую Родину.
— Ему должно быть под сто. Он жив?
— Нет информации. Наина Глузман — судмедэксперт. Закончила Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Дважды выезжала в Израиль. Первый раз стажировалась после института. Второй — курсы повышения квалификации. Специализация, нейротоксины, и яды на их основе.
— Нейротоксины? Что-то мне это не нравится. Ещё есть по Наине информация?
— Не замужем. Детей нет. Это всё.
— Ладно, сам.
Александр Иванович сделал ещё одну пометку.
— Всё?
— Да.
— Посмотри историю болезни матери Стаса, и проверь телефон.
— Делаем прослушку?
— Пока нет.
Александр Иванович встал — Когда у меня будет информация, вызову.
Ночлежку Ковчег, мы с Мишкой нашли. Видимо попали сразу в ту, где был и офис фирмы.
Какая-то подворотня. Кругом обшарпанные, двухэтажные деревянные дома, выкрашенные в жёлтую краску.
Не ковчег, а бомжатник какой-то.
Но в офис нас не пропустили.
Дорогу преградил немолодой цыган.
— Вы куда?
— Поговорить надо! — ответил я.
— О чём? С кем?
— С главным!
— Нет его.
— Ладно дядя, отойди! — надвинулся я на него.
— Санёк! — позвал он.
Дверь в офис была открыта, и оттуда вышел невысокий, шустрый цыган, на вид, лет двадцати.
— Поговори с ними, Санёк — сказал дядя, и отойдя в сторону, достал сотовый.
Санёк улыбнулся, тронул кончик носа пальцем, и шагнул к нам.
— Что хотели, парни?
— Хотели поговорить с тем, кто крышует эту контору — ответил я.
— Говорите — улыбнулся Санёк.
— Ты кто такой?
— Санёк — улыбнулся цыган.
— Стас, это чмо какое-то. Пошли.
— Нет, парни! — Санёк выставил руку — Дальше вы не пойдёте.
— Да что ты!
Я двинулся на него.
Санёк был ниже меня на целую голову, моложе года на три, да и по массе, вряд ли и шестьдесят кило набирал.
Санёк отскочил, и принял стойку.
Он легко блокировал мои удары. Легко уходил с линии атаки, и менял стойку. И через полминуты, пробил мне в голову. Ногой. В прыжке.
Удар был несильный. Меня не повело. Но пыл охладило. Может он сдерживался?
Санёк стоял в двух шагах от меня и улыбался.
В следующее мгновение сделал выпад Мишка.
Всё повторилось, но Мишке прилетело в голову, где-то через минуту.
Мишка остановился, поняв, что Санёк превосходит его в технике.
— У кого тренируетесь, парни?
— Тебе-то зачем?
— Елисеев?
Мы переглянулись.
— Я сразу понял. Техника у вас хорошая. Опыта маловато. Передайте ему привет. От Санька.
Мы развернулись, и пошли.
— А у тебя цыганская кровь, ромалэ!
Я оглянулся.
Санёк помахал мне рукой.
Тренировка была вечером этого же дня.
Мы подошли к тренеру и спросили про Санька.
— Цыганёнок?
— Ему лет двадцать.
— Ну да, сейчас наверное двадцать. Он пришёл года три назад. Миша, ты его помнишь?
— Нет.
— Значит раньше. Он походил на тренировки где-то с год. Технику освоил быстро. В спаррингах хорошо работал. У него коронный удар в голову, в прыжке. Даже меня ловил.
Тренер глянул на часы.
— Увидите, передавайте привет. Пусть приходит, тренируется.
Тренер отошёл к стене, положил часы на лавочку. Повернулся.
— Сэйрэцу!
Мы встали в шеренгу.
— Сёмэни сэйдза!
Мы сели в церемониальную позу, на коленях.
— Сёмэни рэй!
Мы сделали поклон, в направлении «главной стены».
— Мокусо!
И, через полминуты.
— Мокусо ямэ! Татэ!
Мы встали.
— Начнём тренировку! Осс!
— Осс! — ответили мы.
— Дзенкутсу-дачи!
Мы приняли основную стойку.
— Удары ногами: йоко-гери, маваши-гери, май-гери. По десять ударов на счёт. Осс!