Борисов ничего не ответил. Струнка поворочался на скамейке, и скоро в темноте раздалось его легкое похрапывание. Борисов вытянул ноги, положил голову на сложенный руки и стал дремать. Совершенная тьма окружала его. За окном поднялась снова непогода, гудел ветер, и в стекла ударял мокрый снег. Борисов дремал и в полудреме ему представлялась Лия с бледным лицом и прекрасными глазами. Он слушал её прерывающийся голос, любовался ею и жалел ее. Потом ему слышались отдаленные звуки выстрелов, трескотня пулемета, жалобные крики Струнки: "Вот у меня четыре сына, и всех их взяли. Двое, может быть, живы, а один убит наверное". -- "Кончится война, и будет общий мир, все будут братья и все будут счастливы", -- говорил кому-то Борисов и проснулся.
Тьма поредела, и бледные сумерки пробивались сквозь маленькие окна. Струнка поднялся и тер руками заспанное лицо.
-- И вы тут и спали? -- спросил он Борисова.
-- Да, здесь отлично, -- ответил Борисов, с трудом поднимая отяжелевшую голову и выпрямляясь на стуле. -- Где бы ополоснуть лицо? -- спросил он.
-- Сейчас! -- Струнка засуетился. -- Идите, пожалуйста, сюда.
Борисов прошел за ним в сени и над грязной лоханкой стал умываться из ковша, в который Струнка зачерпнул воды. Он освежил лицо, вытерся носовым платком и вернулся в комнату.
-- А где ваша дочь?
-- Ну, она себе спит... Молодая, -- ответил Струнка.
Лицо его осветилось улыбкой.
-- Вы бы ее все-таки отослали к матери, -- сказал Борисов.
Струнка только поднял плечи.
-- Что я сделаю? Я ей говорю, а она свое: "я от тебя не уеду". Ну, потом мы с нею вернемся вместе. Как только Мойше куда-нибудь пошлют, так мы и уйдем.
-- Ну, -- сказал Борисов, закуривая папиросу. -- Теперь, может быть, вы мне укажете дорогу?
-- Ну, и пожалуйста, с полным удовольствием, -- сказал Струнка. -- Может быть, вы хотите выпить чаю?
-- Нет, -- ответил Борисов, -- Надо торопиться, я должен был быть там вчера вечером. Пойдемте, если вам не трудно.
-- Почему трудно... Сделайте ваше одолжение.
Он тотчас стал надевать пальто. Борисов надел шинель, опоясался и, осторожно положив на стол два рубля, сказал Струнке:
-- Ну, я готов, пойдемте.
Он подошел к двери, сунул в нее голову и нежным, ласковым голосом сказал:
-- Лия, я пойду проводить господина офицера; ты запри дверь; через два-три часа я буду дома; ты приготовь что-нибудь кушать... У тебя есть гроши?
-- Двадцать копеек, -- ответила Лия. -- Ты иди, я все сделаю.
-- Ну, ну, благослови тебя Бог! -- сказал Струнка и обратился к Борисову: -- Пойдемте.
Борисов громко сказал;
-- До свидания, Лия.
И вышел следом за Стрункой.
IV.
Круглое лицо денщика Сурова расплылось в сплошную улыбку, когда он увидел Борисова.
-- Ваше благородие! объявились! -- воскликнул он, забывая отдать даже честь, -- а мы уже думали, что вы немцев сустретили! Совсем я душою упал. Говорят, они здесь плутают.
Борисов дружески улыбнулся.
-- Поживем еще, Суров!.. Заблудился я, -- сказал он. -- Ну, а где наше жилье?
-- Тут, пожалуйте. И очень даже хорошо устроились.
Денщик побежал вперед и провел Борисова в занятое для него и младшего офицера помещение. В теплом каземате для него и Крякина была отведена большая, светлая комната. Справа и слева у стен стояли койки; впереди под окошком большой сосновый стол, два стула и два табурета составляли меблировку. Крякин, одетый в боевое снаряжение, собирался выйти, когда увидел Борисова и вскрикнул от радости:
-- Очень приятно, что вы вернулись. Мы думали, что вы к немцам попали, -- повторил он слова денщика и крепко пожал руку Борисова.
Борисов повторил, что он заблудился.
-- Ну, а здесь не произошло ничего особенного? -- спросил он.
-- Ничего, решительно. Устроились великолепно. Кроме нас, здесь отличный народ собрался. Артиллеристы, кавалерия, казаки. Будем жить припеваючи. Офицерское собрание; всего вдоволь.
Крякин широко улыбнулся; он считался весельчаком и скучал без общества.
-- Вы куда собрались? -- спросил его Борисов.
-- Проверить посты и заглянуть в роту.
-- Отлично... А я пойду к нашему батальонному.
-- А оттуда идите в офицерское собрание, там позавтракаем.
-- Суров, приготовишь мне постель. Не спал всю ночь, -- сказал Борисов и вышел следом за Крякиным.
Они вышли на тесную площадку, и Крякин объяснил дорогу.
-- Пойдете все прямо, мимо батарей, а потом направо; там увидите беленький домик. В нем канцелярия и там же живет наш Иван Сергеевич. Он вам объяснит, где собрание. Ну я пошел.
Крякин оставил Борисова, и тот пошел по указанному направлению.
Мухин сидел в канцелярии и сосал толстую папиросу. Красное, круглое лицо его оживилось, едва он увидел Борисова, и, кивая круглой, коротко-остриженной головою, он сказал сиплым голосом: