— Ладушка, подари мне сына, а? — Он обнял ее ноги и всхлипнул, и преданно опустил тяжелую, горячую голову с жесткими, начинающими седеть волосами.
— Встань, отрок! — сказал аспирант Николай Макушкин, взяв под мышки и поднимая Шабалина. — Тебе надо срочно испить пару чашек крепкого чая.
Лидия Петровна нашла взглядом Павла Ивановича, и он кивнул ей. Она встала и пошла на кухню. Павел Иванович вышел следом. Там его встретили ее зыбкие темные глаза. Он положил на ее плечо руку и, чувствуя, как она напряглась, сказал:
— Ты не слушай Шабалина. Ты талантлива и молода. Ты еще многое сделаешь. Разве не натворила ты шума своей диссертацией?.. Просто он очень любит тебя… Ты полюби его, а?.. Ах, да… Ты прости, я тоже пьян, — сказал он грустно.
Она высвободила плечо и стала заваривать чай.
— Да пусть тебе жизнь подарит все земные радости! — сказал он и плеснул в бокал коньяка. — Выпьем за это! — Сел и придвинул к столу стул для нее. — Я устал. Завтра я начну отдыхать…
— Павел, возьми меня в жены, — сказала она серьезно. Она первый раз назвала его так по-домашнему, и он улыбнулся, пряча глаза от ее зоркого, умного взгляда и бледных, нежных губ. Губы она не красила.
— Я не смогу жить только для тебя.
— Я чепуху тогда говорила.
— Не думаю, — покачал он головой.
Она отпила глоток и тихо сказала:
— Павел, я б подарила тебе сына… Ты необходим мне… Мне возле тебя почему-то спокойно, светло, как возле мамы…
— Утешила, — рассмеялся он и, отрезвев, вдруг понял, что говорит она ему об этом серьезно, что как бы она ни силилась свести весь разговор в шутку — глаза ее трезвы и печальны.
И когда поздней ночью стали собираться по домам, она сказала, что остается, что завтра выходной и надо полить землянику и цветы в тёкинском саду. Услышав это, Шабалин схватился за сердце и лег на кушетку, бледнея, сказал:
— Я умираю.
Она испугалась, начала отпаивать его холодной водой, мочить голову:
— Ребята, вызовите «Скорую!»
Шабалин, украдчиво приоткрыл глаз и, увидев склонившегося над собой Павла Ивановича, незаметно подмигнул ему.
— Хорошо, Лидия Петровна, — мягко сказал Павел Иванович. — Я вызову «Скорую». — И проводив гостей, чувствуя какое-то необъяснимое облегчение, он посидел на валуне у озера и, озябнув, пошел спать.
Под утро его разбудил Шабалин.
— Шеф, — позвал он тихо, — а шеф? Встань, испей чашечку чая. Наступит изумительное облегчение, и расцветет утро.
Он поставил чашку на тумбочку и, просветленный, присел на кровать.
— Она спит в кресле. Свернулась, как белый котенок… Всем надобно счастье: жена, добрый человек, чуткость и взаимопонимание… У нас с тобой этого нет. Ты слышишь, Павел, мы — нищие…
А Павел Иванович, проснувшись, вспомнил, как имитировал Шабалин сердечный приступ, негромко рассмеялся.
…Валя шевельнулась. По ее руке долго брела божья коровка и, запутавшись в пушистых русых волосах у виска, стала биться.
Павел Иванович осторожно освободил ее и пожалел об этом. Потому что она, ошалев от свободы, полетела и ударилась о ствол сосны.
— Как я долго спала! — открыв удивленные глаза, сказала Валя.
«Милая моя, хорошая, как же мы теперь?» — грустно подумал он и поцеловал ее снова.
К вечеру они вышли из леса на взгорок. И Павел Иванович увидел в междуозерье деревню, а по дороге к ней стадо коров. Над озерами метались и кричали чайки.
Валя подвела его к шелковистым от ветра и времени узорчатым воротам с тяжелым железным кольцом на калитке. Дом пятистенный из могучих бревен, почерневший и обросший у завалин коротким зеленым мошком. Во дворе под одной крышей хлев для скота и амбар. А вокруг него сушатся на шпагате караси. У крыльца мотоцикл с коляской. В коляске мокрые сети.
Из амбара вышла полная широкая женщина, вначале мельком взглянула, потом бросила пустое ведро, всплеснула руками:
— Батюшки, никак Валюшка приехала?! — кинулась к дочери.
Из дома выскочила румянощекая девушка, тоже с косой, похожая на Валю, рослая, загорелая, кинулась к ней, закружила на месте.
Павел Иванович смущенно стоял в стороне.
Женщина цепко оглядела его с ног до головы, дернула Валю за платье:
— Не зять?
— Это Павел Иванович. Вместе отдыхаем. Вот… Со мной пешком шел. Знакомься.
Женщина пригладила волосы, чуть седые, спрятала руки под передник на животе, поклонилась степенно:
— Анна Егоровна.
— Павел Иванович.
— Молодцы, что приехали. Сейчас мы вам баню сготовим с дороги-то. Евгения, живо! Витюшка, Витюшка, Валя приехала!