— Кто бы подумал, что он такой! — возмутилась Лиза.
— Поначалу он хороший был, — всхлипнула Салли.
— Поначалу-то они все хорошие! Только уж больно быстро твой-то испортился. Представь, Лиза: ведь и трех месяцев не женаты, первенец еще не народился! Горе, горе-то какое!
Лиза побыла еще немного, помогла миссис Купер успокоить Салли, которая упорно обвиняла в ссоре себя; наконец попрощалась, пожелала всего доброго и поспешила к Джиму.
Она пришла на условленное место, но Джима почему-то не было. Лиза стала ждать. Наконец Джим вышел из ближайшего паба.
— Здравствуй, Джим, — сказала Лиза и шагнула к нему.
— Ну и где ты шлялась? — процедил Джим.
— Что с тобой?
Лиза оробела — прежде Джим никогда так грубо с ней не разговаривал.
— Молодец, ничего не скажешь. Я тут стою, жду, дурак дураком, а ее нет как нет.
Лиза поняла, что он выпивши, и стала оправдываться:
— Прости, Джим, милый, я просто зашла к Салли, а ее муж побил, вот я и задержалась.
— Побил, говоришь? Мало он ее побил. Тут еще кое-кого побить не мешало бы!
Лиза не ответила. Он взглянул на нее и вдруг распорядился:
— Пошли выпьем.
— Нет, не хочу; я не хочу, Джим, — пролепетала Лиза.
— А я говорю: пошли, — рассердился Джим.
— Нет, Джим; да и тебе хватит.
— Вон как ты заговорила! Не хочешь — не пей, я один пойду.
— Не надо, Джим, не ходи! — Лиза схватила его за руку.
— Хочу и пойду! — Джим развернулся, Лиза все висела у него на руке. — Пусти! Пусти, кому сказал! Да отвяжись ты! — Он грубо вырвал руку. Лиза попыталась снова повиснуть на ней, но Джим оттолкнул ее, и в результате она получила по лицу.
— Ой, больно!
Джим мигом протрезвел.
— Лиза! Лиза, больно, да? Что ты молчишь? — Джим обнял ее. — Лиза, я ведь только слегка. Ну скажи, что не больно. Прости меня, Лиза; прости, пожалуйста.
— Я тебя прощаю, милый. — Лиза нежно улыбнулась. — Ударил — это ничего; только зачем ты так грубо говорил?
— Я не то имел в виду, — он так раскаивался, просто жалко было смотреть. — Я нынче опять с женой поругался, а потом тебя ждал, а ты все не шла и не шла, а я все ждал, ждал — ну, и вышел из себя. Выпил-то чуть — две, ну три, ну от силы четыре пинты — не помню…
— Ничего, милый. Ты, главное, люби меня, а я все снесу.
Он поцеловал ее, они помирились. Однако эта маленькая ссора возымела тяжелые для Лизы последствия. На следующее утро она с трудом открыла левый глаз; поглядевшись в зеркало, увидела огромный черно-сине-зеленый фингал. От примочек фингал, казалось, только ярче становился. Она просидела дома до вечера, прячась от людей. Но утром надо было идти на работу, а фингал сделался совсем черным. На фабрику Лиза шла, надвинув шляпу на самый нос и нагнув голову; вроде никто не обратил внимания. Однако вечером, по пути домой, ей повезло меньше. Востроглазые подружки заметили ее позор.
— Эй, Лиза, что это у тебя с глазом?
— А что у меня с глазом? — Лиза будто бы в полном неведении вскинула ладошку к фингалу.
Неподалеку стояла компания парней; услышав про фингал, они стали смотреть на девушку.
— Да, Лиза, знатный у тебя фонарь!
— Нет у меня никакого фонаря!
— Есть; а вот на что это ты напоролась? Или на кого?
— Не знала, что у меня фонарь, — ответила Лиза.
— Рассказывай! Нельзя ходить с фонарем и не знать, откуда он взялся.
— А, это, должно быть, я вчера об комод побилась; да, не иначе, об комод.
— Об комод, говоришь? Очень похоже на комод. Только так люди об комоды и бьются — глазами. Верно, парни?
— Не знал, что он боксировать мастак. А ты, Тед, — ты знал?
Лизе казалось, она не то что до корней волос — она до пальцев ног покраснела.