- Ты про папу… - не спрашиваю, констатирую.
- Про него, засранца… - кивает она, а в ее взгляде без труда читается боль. - Какая же он сволочь, даже не сообщил мне о смерти сестры! Ведь я оставляла Марте адрес, ну мог же строчку черкнуть! Всю информацию собирала по соседям… Когда мне сказали, что тебя отправили в детдом при живом отце, у меня сердце словно остановилось… Знала, что он дерьмо, а не человек, но всё же такого не ожидала.
- Ну а здесь-то ты как? Там никто не знает, где я и что я, мы с отцом вообще не общаемся…
- В курсе, что не общаетесь! Но твоя тетя упрямей всех теть в мире! В общем, я долго пытала директора детдома. Под конец он, ПО-моему, был бы счастлив сообщить мне даже какой-нибудь правительственный секрет, лишь бы я от него отстала… Не обошлось без пожертвования, конечно же…
- Пожертвования? - хмурю брови.
- ОЙ, для детдома не жалко! - машет рукой она. - А потом я поехала в гостиницу
«Отличная», но семейство Габарашвили тоже не стремилось поделиться со мной информацией… Снова пришлось пытать. Приемный дядя у тебя тоже хлыщ! Пришлось платить и ему, иначе не сказал бы, где тебя найти…
- О боже, ты платила дяде Улдану, чтобы узнать, где я?!
Жадность бывшего родственника почему-то нисколько не удивляет.
- Еще как! И немаленькую сумму! Ну да ладно… Приезжаю по нужному адресу и вижу тебя…
У меня аж мурашки по спине побежали. Господи, как ты на Марту похожа и на меня, даже жутко! Одно лицо…
- А откуда же у тебя деныи и дядю подкупать и жертвовать в приют?..
- В Америке просто так не разводятся, супруге полагается много всего… В общем, я теперь по местным меркам весьма состоятельная женщина, - усмехается она, прихлебывая крепкий сладкий чай.
- Тетя Аня, а ты насовсем приехала? - задаю такой важный для меня вопрос.
- Насовсем! - кивает она с охотой. - Надоело мне там, душа по родине соскучилась так, что хоть вой… Меня в Россию давно тянуло.
- И что же ты теперь будешь делать? - хмурю брови.
Она разводит руками.
- Как что? Налаживать новую жизнь! Меня пригласили в «Бодрый Питер» как иностранного специалиста…
- Какого именно специалиста?
- Лизонька, я психолог! Ты разве не помнишь? Впрочем, да, конечно, ты не помнишь… А
«Бодрый Питер» - это центр психологической помощи-
- В Ростове? - с надеждой интересуюсь.
- Нет, в Краснодаре, - поджимает губы она.
- В Краснодаре? - тяну разочарованно. - Так ты скоро уедешь?
- Ну, недельку здесь точно пробуду, - сверкает глазами тетя, - к тому же Краснодар ведь не
Вашингтон, теперь будем часто видеться! Лизонька, ты такая красавица, глаз от тебя оторвать не могу! Как ты? Что ты? В хорошее кафе устроилась, кстати! Здесь мило… дядя говорит, замуж выходишь…
В этот самый момент вспоминаю про Влада.
«Интересно, сколько мы здесь просидели?»
А сколько бы ни просидели, он всё равно будет в бешенстве, ведь думает, что я только в магазин.
- Тетя Аня, замуж не выхожу пока, но живу с молодым человеком, и кстати, он меня ждет…
- Ой, Лизонька, ты тогда беги, раз ждет! - она делает круглые глаза.
- А ты как же? - тут же хмурюсь.
Очень хочу пригласить ее к себе, но не уверена, как на это отреагирует Великан, нужно бы с ним для начала переговорить.
- А что я? Я остановилась в гостинице, отсюда недалеко, - успокаивает меня тетя. -
Побуду в Ростове недельку, мы с тобой обязательно еще встретимся, пообщаемся. Всё-всё о тебе хочу знать! У тебя какое рабочее расписание?
- С девяти до девяти два дня через два, выходной будет только послезавтра… Но ты приходи в кафе завтра часиков в одиннадцать, здесь в это время никого, угощу тебя нашими деликатесами, наболтаемся!
- Приду!
- Как же я рада, что ты приехала!
Неожиданно все горести сегодняшнего дня кажутся мне неважными, даже глупыми. Что такое один неудачный день в сравнении с обретением родной души?
Глава 11. Вот она какая, Великанья любовь!
Тогда же:
Влад
Я, оказывается, рекордсмен по быстрой ходьбе. За то время, пока ждал возвращения кареглазой любительницы приправ, измерил квартиру шагами раз эдак пятьсот, а может, и тысячу. Через десять минут у меня начинает дергаться глаз, через пятнадцать - второй, а через тридцать непроизвольно скрежещу зубами-дальше на часы уже не смотрю, чтобы ненароком не совершить смертоубийство. Ставлю в прихожей стул, занимаю выжидательную позицию, сверлю дверь грозным взглядом и, наконец, слышу долгожданный звонок домофона-
- да! - отвечаю бодро.
- Владик, это я, открой, пожалуйста!
Промурыжить бы ее у двери с полчаса или час, как она меня только что мурыжила! Вот была бы наука, больше ни разу ключи не забыла бы! Но я же не садист: ВОпервых, там холодно, не дай бог заболеет, вовторых, слишком хочу ее видеть.