Обо всех этих рисках ангел сам догадался. И снова вся практическая миссия ложилась на плечи хрупкого молодняка, их общих недоучек.
– Как можно? – Златогон не пытался скрыть волнение. Расхаживал туда-сюда перед очагом. – Они не просто дети, а самые неопытные из всех возможных! Отпускать их одних к людям… На такой путь! Влиять на невозможность! Приказ есть приказ, но так… Всё выглядит столь легкомысленно!
– Ты сомневаешься в начальстве? – Алоиз кусал язык, чтобы смолчать, но всё-таки не удержался от ехидства.
– Я сомневаюсь в нас! Решили разделиться… Сами сидим в тепле… Странное место подвернулось так удачно! Имели ли мы право? Ведь не секрет, что нас отправили сюда не для награды! Мы уже влипли. Вот я и сомневаюсь, как бы не сделать хуже!
– Усохни, не мелькай, зануда, – скривился чёрт, как от мигрени. Похмелье у него давно прошло, но аллергия никуда не делась. – У тебя от нервов крылья искрят, мне глаза режет!
Златогон сел в сторонке, до боли стиснув руки. И своё состояние выдавал только тем, что слегка раскачивался.
Они выдержали в полном молчании бок о бок пару часов, не слыша даже мыслей друг друга. Только треск веток в синем пламени. Но уже не раз и не два старший ангел ловил на себе косой ироничный взгляд. И наконец потребовал от сообщника высказаться.
– Ты хотел избавиться от детей, и тебе это удалось. Можешь больше не сдерживать своё змеиное жало!
– Я? Да я молчу, – Алоиз был сама невинность. Только чертовски кривая усмешка тронула его губы.
– Так не молчи! Хочешь сказать, скажи!
– Разговор тебе нужен больше! Я не страдаю от разлуки со щенками и более спокойно переношу твоё соседство, чем ты моё. Ну, говори, облегчи душу. Вам же без этого никак, так же как и людишкам!
Чего ты боишься? Оступиться? Предать честь ангела? Использовать в корыстных интересах невинные души? Так не в корыстных ведь, а в высших! Да-да, так всё и начинается… Боишься стать похожим на меня, таким же циником? Скатиться сразу на минус четвёртый уровень?
– Ну, где-то так.
– Случается, – философски признал Алоиз. – Уж точно чаще, чем обратное превращение.
Златогон подскочил.
– Не тебе об этом судить!
– Не мне. Статистике, – старший чёрт смотрел ему прямо в глаза, лучась иронией и ностальгией. – Что ты хочешь! Падших ангелов – пруд пруди, как моли! А ты у нас уникум, кто спорит! Златорождённый! Скажи, золотко, твой достойный ученик никогда не интересовался, почему его наставник не носит белоснежных одежд? От своей безразмерной скромности, а, Вардан?
Прежнее имя произвело на ангела тот же эффект, что недавно на его собеседника. Златогон окаменел на секунду, не дольше.
– Что тебе остаётся, кроме бессильной злобы, – сожалеюще улыбнулся он, снова опускаясь на камень. Напряжение ушло в землю, как разряд молнии.
– О, небесная надменность во всей красе! – саркастически рассмеялся Алоиз. – Раз уж я сейчас в роли исповедника, скажи правду: ты хоть раз пожалел, что ушёл?
– Я жалею довольно часто, – медленно проговорил Златогон. Его улыбка погасла, и между бровей легла складка, – о том, что ушёл один! До сих пор не верю, что использовал все возможности! И это, – он зажал в кулаке край серого балахона, – никак не дань прошлому и тем более не наказание для меня! А траур по моему единственному другу детства!
– Вспомнил! – пренебрежительно отмахнулся Алоиз.
– И не забывал! – Златогон так же яростно подался вперёд, требуя ответа: – Ты действительно не можешь понять, почему я ушёл? Я верну тебе тот же вопрос, Алик. Почему ты остался? У нас были равные возможности…
Старший чёрт не отвёл взгляда, но не смог сохранить улыбку, она скисла, как молоко на солнце. Он нервно покусывал нижнюю губу.
– По крайней мере, я не предавал своих.
– Это я вернулся к своим!
Алоиз болезненно поморщился: копыто скрутило от боли.
– Ладно, хватит. Спор наш старый, как мир, и такой же бессмысленный. Ты за эти годы на сколько ступеней вырос, Даня? И надеешься разом перепрыгнуть эту пропасть, хотя бы мыслью? Ха! Самоуверенно, братец. Слишком самоуверенно. Крылышки пожалей!
– Важно не то, как, по-твоему, высоко я взлетел, а то, что ты всего лишь минус третий.