Непосвященному миру казалось, что Ллойд Джордж достиг предела славы и престижа. Но из посвященных некоторые, по-видимому, уже тогда догадывались, что престиж первого министра начинает падать.
отчего это произошло? В газетной полемике того времени (1920—1922 годы) отмечаются многочисленные ошибки Ллойд Джорджа: он слишком щедро расходовал народные средства, он нарушил ряд политических традиций Англии, он заключил невыгодное соглашение с Ирландией, он очень раздражил против себя французов, он в греко-турецкой войне «поставил не на ту лошадь» и т.д. Однако, за исключением «ставки не на ту лошадь» (поступок в политике не прощаемый), попреки одних газет, по существу, нейтрализовались одобрением других. Нам со стороны может даже казаться, что, напр., соглашение с ирландцами или дорого стоившие социальные реформы относятся к лучшим страницам биографии Ллойд Джорджа. Во всяком случае, если мы обратимся к полемике более отдаленного времени, то увидим, что Ллойд Джордж совершал такие же и еще худшие «ошибки» во время мировой войны и до нее. Но тогда престиж его рос даже за счет нападок. Теперь он падал даже от некоторых похвал: люди, в общем одобрявшие его политику, о нем самом писали и говорили все холоднее.
С Ллойд Джорджем случилось то странное и необъяснимое происшествие, которое в известную пору жизни постигает всякого выдающегося политического деятеля (как и всякого выдающегося писателя): он надоел. Чем надоел, сказать трудно. Аристид надоел эллинам своей справедливостью, но это вовсе не обязательно. Один английский писатель, довольно враждебно относящийся к Ллойд Джорджу, неодобрительно замечает, что он слишком умен для рядового англичанина («just a little too clever»). И с удивлением приходится отметить, что в речах противников бывшего премьера этот неожиданный упрек в той или иной форме звучит довольно часто: они в этом отношении не без гордости себя противопоставляют Ллойд Джорджу.
Для спасения престижа требовалось что-либо грандиозное, новый «революционный бюджет» или новая «хартия народов».
Идея окончательного замирения Европы уже носилась в воздухе. Пацифисты попадались самые неожиданные. Ллойд Джордж, собственно, не очень подходил для осуществления этой идеи. Впрочем, на Нобелевскую премию мира он имел не меньше прав, чем, например, Штреземан, который в 1915 году принадлежал к весьма воинственным аннексионистам (кандидатура Толстого на эту премию в свое время была провалена).
В воздухе носилась еще другая идея: признание советского правительства. Своеобразное сочетание этих двух идей породило Генуэзскую конференцию. Ее выдумал Ллойд Джордж, главным образом, по соображениям внутренней политики. Хуже он для себя ничего не мог придумать.
X
Зачем судьбе понадобилась пародия на Парижскую конференцию мира? Часто цитируют изречение: «Всякое событие повторяется в истории дважды: первый раз, как трагедия, второй раз, как фарс». Парижская конференция (за исключением «общих собраний»), конечно, была трагедией. Генуэзская конференция была сплошным фарсом.
На Парижской конференции мира Ллойд Джордж, по свидетельству Лансинга, был лишь третьей фигурой: Клемансо и Вильсон занимали первое и второе места. Лансинг говорит даже, что с двумя такими партнерами Ллойд Джордж, при всех своих дарованиях, оказался бы «вне класса», если бы при нем в качестве советчика не стоял неизменно Артур Бальфур, со своими познаниями, тактом и огромным опытом{16}. Теперь, в 1922 году, обстановка совершенно переменилась. Клемансо навсегда бросил политику. Вильсон медленно умирал в Вашингтоне, проклиная людей, сорвавших дело его жизни{17}. Из руководителей Парижской конференции на сцене оставался один Ллойд Джордж. Люди, с которыми предстояла «борьба» в Генуе, никакого престижа не имели. Опытный человек, правда, говорил, что в исходе борьбы на конгрессах многое зависит от счастья. Но при таком соотношении личных сил счастье уже почти не играет роли: и в шахматах, и в боксе есть, вероятно, элемент счастья; однако рядовой шахматист, садясь играть с Алехиным, рядовой боксер, вступая в борьбу с Тенни, не имеют никаких шансов на победу.
16
Бальфур, как известно, участвовал еще в Берлинском конгрессе и был британским премьером за много лет до Ллойд Джорджа.
17
Он говорил: «Я предпочитаю понести поражение в борьбе за дело, которое рано или поздно восторжествует, чем одержать победу в служении тому, что рано или поздно должно пасть». «За несколько недель до его конца, — рассказывает Дэвид Лоуренс, — перед домом бывшего президента прошла в молчании делегация Национального демократического конгресса. Лицо Вильсона с блуждающим взглядом, его слабое тело, безжизненно лежавшее в кресле, его улыбка, обращенная к старым друзьям, — все это составляло сцену незабываемой трагедии».