Очнулся Райк от боли. Болело все: помятое горло, затылок, ноги, живот, боль пульсировала в висках и раскаленной иглой стекала по позвоночному столбу куда-то в область крестца, запускала ядовитые побеги в пах и коллапсировала двумя черными дырами в кистях рук. Глаза казались засыпанными песком и слезились. Пол был холодным и жестким. Под потолком слегка помаргивала тусклая люминесцентная лампа. Наверняка в далекие довоенные годы эта комната служила какой-то подсобкой. Об этом красноречиво говорили и слегка покосившиеся, проржавевшие насквозь металлические полки на стенах, и остатки чего-то, наверняка, когда-то бывшем складом швабр и тряпок, а также неистребимый, не выветрившийся за десятки лет, запах хлорки.
— А вот и наш малыш проснулся! — Коротко хохотнул поигрывающий коротким, не больше ладони ножиком, Пью. — Ну, почему ты такой упрямый, а? За бабу свою что ли обиделся? Да брось… Не стоит она настоящей мужской дружбы. Скажи, лучше, мне коды запуска, и все кончится.
— Какие коды? — Простонал скриптор и, собрав последние силы, приподнял голову, чтобы посмотреть на горящие огнем руки. От увиденного к горлу невольно подкатила тошнота. — Зачем вы это все…
— Не будь дураком. И не корми меня сказочками про экспериментальные нанокультуры. Это не лаборатория, а военный бункер — «Немезида», если точнее. Еще точнее — одна из Центральных, мать ее, станций контроля. Мы ее давно ищем.
— Кто — мы?… Зачем? — Простонал Райк, с тоской разглядывая превращенные в уродливых, напоминающих раздавленные клубни свеклы-мутанта, кисти рук. Ногтей он лишился еще час назад. Теперь же снайпер развлекал себя тем, что вывихивал ему пальцы. Медленно, последовательно. Не торопясь. Сустав за суставом. Райк уже третий раз проваливался в мутное багрово-черное беспамятство болевого шока, но каждый раз оказывался выдернутым из него очередной инъекцией. Что ему вводили, думать не хотелось. Шевелиться тоже…
Боли уже почти не было, видимо, он уже переступил какой-то предел, после которого боль воспринималась не более, чем досадная помеха. Но его, все равно, душили слезы. А еще было очень обидно. Его, ведь, даже толком не связали, просто стянули руки и ноги жесткими пластиковыми петлями одноразовых наручников, но хватило и этого. Поначалу он еще пытался дергаться, но теперь сам понимал, насколько жалкими и неуклюжими выглядели все его потуги со стороны. Ллойс бы сумела. Она бы наверняка что-нибудь придумала. Девушка заговорила бы всех до полусмерти. Заплела мозги. Подобралась бы поближе к мучителям, разорвала путы и вцепилась зубами им в глотку. Она всегда билась до последнего, просто потому, что не умела сдаваться. Ллойс… Райк почувствовал, как из уголка глаза на щеку скатилась очередная, нестерпимо горячая слеза.
— А у тебя есть яйца, парень, — задумчиво хмыкнул своим мыслям стрелок. — Задавать вопросы в таком положении… Твоя подстилка наверняка бы это оценила. Или, может, это ты был ее подстилкой? — Раздраженно прикусив губу, снайпер постучал кончиком ножа по скуле подростка. — Жаль, что мой братец ее так быстро сломал, правда? Возможно, будь она жива, ты был бы более разговорчивым…
— Братец? — Удивился сидящий на полу и поминутно вытирающий со лба испарину Ыть. — Какой еще, к хренам собачьим, братец?
— Хочешь, секрет раскрою? — Спрятав нож, Пью плюнул на окровавленные подушечки пальцев и, придерживая веко одной рукой, осторожно провел ими по роговице. Лицо стрелка на мгновение сморщилось и стало похоже на засохшую сливу. Несколько раз моргнув, снайпер небрежно стряхнул под ноги маленький, полупрозрачный кусочек гидрогеля. Потом еще один. На толстяка уставились горящие ярким оранжевым цветом глаза. — Терпеть эту дрянь не могу. — Сплюнув на пол, пояснил охотник за головами. — После пары недель от них даже мозги чесаться начинают. Но постоянно одевать и снимать бутафорию еще хуже.
— Твою… же… — Ахнул толстяк. — Так ты…
— Ну да, — усмехнулся стрелок. — Второе поколение. Такие, как Умник, это кулаки, мускулы. Хороший аргумент в драке. Типа кувалды. Но иногда намного мудрее отложить молоток в сторону и воспользоваться… более тонким инструментом.
— Ты… ты… это неправда… миф… — простонал Райк, обессиленно откидываясь на бетонный пол. — Проект «Диверсант» закрыли еще на начальной стадии. Солдаты оказались слишком нестабильны. Смертность только на первой ступени модификаций — девяносто процентов. Невозможность применения ускоренной процедуры. Оптимальный срок вхождения — до семи лет. Большая вероятность последующего развития несовместимых с жизнью патологий, даже после окончания активного периода перестройки. В последней фазе выживал один из двадцати…