— Да зачем? — Простонал толстяк и разразился приступом кашля.
— Ты, ведь, знаешь, что это такое, так? — Улыбнулся Пью и, потянув, примерился к следующему пальцу подростка. — Вот он, например, знает. — Механизм гильотины щелкнул, и каморку огласил очередной вскрик…
— Драный военный бункер. — Устало проворчал толстяк и смахнул с носа набежавшую каплю пота. — Здесь нет лабораторий, нет лекарств. Это просто Центр Управления какой-то древней гадостью, и вы надеетесь, что она еще не протухла. Плевать я хотел. Мне нужен бланк с вакциной. Хватит кормить меня историями… Ты уже обманул меня с девчонкой. Ты, ведь, обещал, что отдашь ее мне…
— Проект «Немезида», — продолжил Пью, не обратив никакого внимания на толстяка. — До войны любили такие штучки. Больше семи тысяч спутников-камикадзе с ядерными зарядами на сверхвысокой орбите. Два десятка автономных станций-координаторов. Гаусс пушки, способные одним выстрелом создать в атмосфере такой электромагнитный разряд, что он выжжет всю электронику в радиусе пяти сотен километров от зоны попадания. В том числе, и наноботы. Ты понимаешь, что это значит? Конец закопавшимся в свои бункеры Операторам, конец автономии городов, конец князьям Красного двора и Башни. Всем, кто считает, что может диктовать условия, даже гребаным кочевникам не поздоровится… Порядок, мир, контроль. От моря и до моря. От ледников на севере до гор на юге. Новый Мир.
— Просто. Дай. Мне. Мой. Бланк. — Раздельно прохрипел торговец и, обхватив руками голову, надсадно закашлялся.
Пью коротко хохотнул и, повернувшись к толстяку, скрестил на груди руки.
— Райк — идиот, не нюхавший жизни, выросший под колпаком легионеров молокосос. — Покачав головой, снайпер сплюнул себе под ноги здоровенный ком мокроты и, не торопясь, растер его каблуком. — Но ты… Ты меня умиляешь. Ты, ведь, вырос в Пустошах. У тебя вколоты бланки переговорщика. Ты, ведь, знаешь, сколько стоят слова… Нет никакого бланка.
— Просто. Дай. Мне. Мой…
— Неужели ты поверил про чудо лекарство? — Сверкнул горящими глазами снайпер. — Даже дед этого паренька вынужден постоянно переливать себе кровь и заменять органы. Два донора в неделю. Его даже не зашивают. Старых хрен, буквально, живет на операционном столе и, это — Старейшина самой крупной организации Пустошей, не считая, конечно, Союза городов. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь позволит тебе… Ты идиот, Ыть. При всех своих наноботах, при всей своей изворотливости ты — обыкновенный идиот. Да умей кто-нибудь лечить упырью заразу.
— Дай. Мне… — прохрипел, заваливаясь на бок толстяк. По полу покатилось, громко звякнув о бетон вылетевшей линзой, пенсне.
— Ты был нужен только для того, чтобы придержать мальчишку и до сих пор жив, только потому, что мне это показалось забавным. — Громко расхохотался Пью. — Но мне уже надоело. Оторви ему голову, Умник.
— Да ладно, пусть еще покорячится, интересно ведь… — Лениво процедил продолжающий подпирать стену серокожий. — И вообще, я на тебя обиделся. Девку отыметь не дал. Уродом обозвал…
— Дай… мне… МОЙ! БЛАНК!!
Тело толстяка неожиданно пошло волнами. Плечи сгорбились. Под кожей проступили толстые, будто канаты, вены. Ыть зарычал и одним неуловимо быстрым змеиным движением вскочил на ноги. Тело толстяка стремительно менялось. Жир исчезал на глазах, кожа провисла складками, чтобы тут же натянуться под напором бугрящихся мышц. С хрустом выдвинулись вперед огромные челюсти, на бетон посыпались зубы. Ботинки на ногах толстяка лопнули, и прорвавшие крепкую кожу когти прочертили на полу несколько глубоких борозд. Стоящий на месте несуразно-жирного торговца монстр трубно заревел, щелкнул проросшей внушительным набором игольчато-острых зубов пастью и бросился в атаку.
Все произошло настолько быстро, что снайпер даже не успел достать пистолет. Огромная, чем-то похожая на помесь собаки и обезьяны тварь, чуть не раздавив мимоходом еле успевшего откатиться в сторону скриптора, метнулась вперед и погребла под собой стрелка. Раздался короткий вскрик и чавканье. Подняв от изломанного, разорванного, практически, пополам тела окровавленную морду, Ыть глухо зарычал и повернулся к неподвижно стоящему у стены Умнику.
— Ну, ладно, песик, если хочешь, давай поиграем, — пожал плечами серокожий и медленно потянул из петли висящий на поясе огромный тесак. — Давно уже мне поплясать по-настоящему не приходилось.