Цветочный аромат туго пульсировал и бил под коленки.
— Зачем ты показываешь мне эту гадость? Я не смотрю порно! — возмутился барон и выключил, — ты зря пытаешься снова на меня влиять. Я дал слово.
— Какая же это гадость, Макс? — я улыбнулась. Ничто сейчас не могло убить моего настроения. Я купалась в облаке белой сирени. — Это ведь мы с тобой. Не узнал? И какое слово?
Я догадывалась, что и кому обещал мой парень.
Сирень бесновалась и уничтожала кислород между нами. Стягивала в одно целое. Он меня любит. И хочет. Сладко и горько. Я вытащила из его руки коммуникатор.
— Включи.
— Зачем?
— Это ведь мы. Тебе не интересно?
— Это не можем быть мы. Невозможно, — Макс выдохнул и сдался.
Он смотрел кино. Отвращение на холодном лице сменилось растерянностью. Губы сжались, расслабились. Узнал. Челюсть вышла вперед. Разозлился. Будет рвать и метать.
— В моем собственном доме! Найду предателя, убью на месте! Ты прав. Это действительно я, — заключил хозяин места преступления, — остального ничего не было. Компиляция.
Я опешила. Ничего не было? Вот это номер!
— Совсем ничего? — я с огромным интересом ждала ответа.
— Я не знаю эту девушку, — на голубом глазу заявил Кей-Мерер, — у меня никогда ничего не было с девушками. Мой единственный минет был с тобой!
— Так это же я!
Мы орали друг на друга глубокой ночью, стоя на краю обрыва.
— Да где?! Это какая-то неизвестная дура. Посмотри!
— Сам посмотри! Тупица! Это я!
— Ты охренел! Краев не видишь! Это женщина! У меня что, глаз нет?!
Барон открыл объемное изображение. Последняя сцена на чужом и странном языке разворачивалась перед нами во всей своей выматывающей красе.
— Это же настоящая трагедия какая-то! Слезы и страдания! Ужас! Ничего подобного не было! — барон рассек ребром ладони цветной поток. Голографическая плачущая барышня на ковре не заметила.
— А что же было? — я сунула руки в боки, шипела, как сердитая гадюка, — интересно!
— Мы поговорили, и я ушел. Мы нормально поняли друг друга. Разве ты не помнишь?
Макс взял себя в руки, всегда успевал первым. Смотрел, как его старый слуга за плечи уводит вздрагивающую девчонку в глубь коридора. Голос за кадром камлал рифмованное заклинание. Мужчина потер пальцами подбородок:
— Ничего не понимаю. Кто автор этого якобы произведения? Узнаю, распну!
Бешеная усталость опустилась на плечи. Бесконечная и безысходная. Я молча слушала неудовольствия хозяина замка собственной службой безопасности.
— Неназываемый! Кей-Мерер, ты все сказал, что собирался? Я спать хочу! — заявила я и пошла назад, не дожидаясь ответа.
Ума решиться можно! Оказывается, месяц назад мы нормально поговорили! Да еще и поняли друг друга! А страдала неизвестная дура!
— Значит, мое предложение тебе не интересно?
— Нет.
— Принять мою помощь ты не желаешь?
— Нет.
— А Юнкера?
— Нет.
— Другие слова знаешь?
— Нет.
— Что случилось? Пять минут назад мы разговаривали нормально! — барон опередил меня и встал на дороге. Руки за спину убрал.
Меня осенило.
— Это те умники, что сандаловую деревяшку на тебя навесили, велели ко мне не прикасаться? — я хрипло и презрительно засмеялась. — Я вижу, что ты мозг не включил с последней нашей встречи, Макс. И смелее не стал.
Барон сморгнул. Облизал пересыхающий рот. Отвернулся.
— А ты хотел, чтобы у меня крышу снова сорвало? — сказал расстроенно он.
— Еще чего! — я сплюнула себе под ноги. — я хотел бы никогда тебя не видеть, Кей-Мерер.
— И не увидишь, — он вдруг грустно улыбнулся. — Я деду слово дал. Мы оба к тебе не прикасаемся. Каждый в своем роде.
Он даже сумел рассмеяться. Скрестил руки на груди. В расстегнутом вороте бежевой рубахи виднелось ухо его знаменитой кошки. Оно слегка подергивалось вслед за мышцами шеи, прислушивалось.
— Я просто хотел для тебя хоть что-нибудь сделать. Ты отказываешься. Послушай, Петров, я знаю, что у тебя туго с деньгами. Я могу дать, выручить на первое время, — барон искренне предлагал. Держал руки в замке.
— Я не занимаюсь сексом за деньги, — я улыбнулась насколько могла широко, — я в завязке с двенадцати лет. Будь здоров.
Я ушла. Я избавилась от этого человека. Я не могу дышать его цветами. Я задыхаюсь.
ГЛАВА 19. С любимыми не расставайтесь!
Главный вылет — наш завершающий экзамен. Завтра получим заветные корочки летчика, отпляшем на Прощальном балу и адью. От Первого вылета до Главного всего-то миновало три месяца и три недели. И последние три дня. Безумно быстро промелькнуло время! И как же хорошо, что оно закончилось.