— А почему ты не священник, Ванечка? — вылезла я не вовремя со своим вечным любопытством.
— Рано мне еще, сестренка, не налетался пока, — хохотал побратим на шаляпинских низах. Повернулся к барону: — начинай, парень, коль решился.
Макс заметно побледнел. Я хотела было подняться к нему навстречу, но Эспо удержал меня на месте.
Кей-Мерер вытащил из кармана коробочку. Я округлила глаза. Где он ее взял? Значит, готовился. Значит, все на самом деле?
Макс тем временем опустился на правое колено передо мной. Открыл футляр и протянул на раскрытой ладони. Искристый камушек выглядывал из складок белого шелка.
— Я, барон Максимус Август Отто Кей-Мерер, люблю тебя, Петрова Ло, ты выйдешь за меня? Клянусь любить и защищать тебя вечно.
Он проговорил все это, глядя мне прямо в глаза. Ни разу не запнулся и не улыбнулся в конце. Серьезен был, как на собственной коронации. Хотя, что я понимаю в коронациях? Он все сказал? Теперь моя очередь?
Я оглянулась. Парни застыли в немом ожидании чуда. Эспо прикрыл веками глаза, по губам блуждает улыбка. Близнецы одинаково прикусили щеку изнутри. Кацман прижал кулаки к груди и приоткрыл рот. Кто-то молитвенно сложил ладони у рта, кто-то засунул в рот кулак, чтобы не заржать от избытка чувств. Девчонки замерли в смешных позах и не шевелились, боясь спугнуть. Здесь и сейчас творилась сказка. Принц встал на одно колено. Ждет. Золушка примеряет туфельку. Мала? Велика? Впору?
— Да, — ответила я.
Публика взорвалась аплодисментами. Не в первый раз за длинный сегодняшний день.
— Надень колечко нареченной невесте, жених. Целуй, береги и храни свое счастье до свадьбы, а после… — вещал Иван в полном гаме.
Все поздравляли барона, стучали по плечу, словно был он простой футболист на ЧМ и решающий гол забил.
— Шампанское в ящике, не забудьте выпить до дна за невесту с женихом, ребята, — сказал он. Взял меня за руку и увел.
Газированное вино — коварная вещь. Ударяет в голову и под коленки. Я повисла на шее барона cразу в коридоре. Руки тряслись, так хотела его поцелуев и остального. Потянулась к мягким губам. Я слишком хорошо помнила, какие они. На вкус.
Он спел убрать лицо. Всегда успевал. Заглянул в глаза.
— Разговаривать не будем?
— Давай потом, — предложила я радостно.
Распахнула дверь к себе.
Луна висела за незашторенными окнами огромная. Оранжевая, как апельсин. Делала предметам и людям золотой флер.
Я машинально принялась расстегивать пуговки на блузке. Макс сел на постель. Ушел в тень от спинки кровати. Молчит и не двигается. Я застыла, слегка обескураженная. Неужели он привел меня сюда разговоры разговаривать? Очень интересно!
— Почему ты остановилась? — он все-таки улыбался из своей темноты, — продолжай, я посмотрю.
Ладно. Я неспешно сняла кофточку и отправила юбку вниз. Осталась в белом белье и знаменитых туфлях. Потянулась за крючками бюстгальтера.
— Погоди. Не торопись.
Макс встал и подошел. Близко. Его белая сирень бушевала во всю. Пронизывала собой пространство. Он вдруг подхватил меня на руки. Высоко поднял, к самому лицу. И провел языком по кружеву трусов от пупка до промежности. От неожиданности и горячего плотного касания я тихонько пискнула:
— И-и-и.
— Господи, спасибо, — едва слышно выдохнул барон мне в лобок.
— Ты молишься моему животу? — я засмеялась.
— Да, — и снова повторил свой фокус с языком.
В паху откровенно тикало. От горячего дыхания молящегося до известной судороги оставалось буквально чуть. Еще! Пусть еще что-нибудь скажет!
— Спасибо, господи, — услышал Макс мои желания. Его теплые шепчущие губы приняли мой первый сегодняшний оргазм. И-и-и…
— Да, — он положил меня на кровать, сел рядом и смотрел без стеснения, как я дышу, раскрыв безвольно колени. — Мне говорили, что хомо верус жутко развратные твари, но то, что они кончают от звуков человеческого голоса, слышать не доводилось.
Губы плясали, говорить не получалось. Я просто протянула к нему руки. Полезла расстегивать пуговицы, петли и замки. Больше мешала, чем помогала. Снимая с него штаны, уронила нас обоих с грохотом на пол. Макс смеялся счастливо в голос. Ребята за стеной включили музыку на всю катушку. Латино. Спасибо, Эспо, ты понимаешь вкус жизни.
— Может быть, ты все же окажешь мне честь и наденешь свой обручальный подарок? — барон оторвал мое лицо от своего живота. Ухмылялся.
Я нахально вытерла слюни и остальное с губ его ладонью. Села между широко расставленных ног. В чудесной близости от главного. Покрывало сбилось в комок и валялось на полу. Мужчина протянул руку, поднял его и укрыл себя от моих ненасытных глаз.