— Подскажи, Безупречный Макс, на кого нам поставить? Очень хочется выиграть. Кто победит? Погранцы? Вояки? Или твой универсальный солдатик?
Смеющиеся глазки в густых ресницах. Розовые и перламутровые губки. Локоны всех оттенков блонд. Девчонки сыпали вопросами и стреляли стрелами в незащищенные сердца. Комэск прошел сквозь прелестный строй равнодушно. Двойняшки помалкивали, топая следом за начальством, держались из последних сил, не реагировали. Никаких приколов и флирта. Так принято тут? Что-то прилетело в ухо. Я поймала. Леденец на палочке.
— Привет, малыш! Сколько тебе лет? Три? Пять? Восемь? Мамочка уже отняла тебя от груди? Она разрешает тебе кушать вилкой? А ножиком? — развлекались девчата. Хорошенькие на мой взыскательный глаз, даже очень. — Иди к нам, деточка, мы тебя усыновим!
— Спасибо, я уже, — ухмыльнулась я и, окончательно освоившись, ткнула пальцем в направлении командирского затылка. — Ставьте на меня красавицы, не прогадаете! Первый вылет будет за мной!
Понятия не имела, что за фигня такая. Я передумала страдать и ныть. Поймала еще несколько конфет. Послала девочкам воздушный поцелуй во ответ. Конопатая пятерня одного из близнецов подзатыльником направила меня внутрь помещения. Больно!
В большом зале столы стояли по определенной схеме. По плитам пола шла белой полосой разметка. По отделениям, наверняка. В моей бывшей школе цвели похожие порядки, только девиц разделяли по годам обучения. Делали границы между столами из цветочных горшков во избежание слишком тесного общения. В первый год в Сент-Грей меня это мало останавливало, если требовалось засунуть свое мнение кому-нибудь в ухо или в нос. Интересно, здесь как? Или все же тыкают друг в друга рапирками курсанты на дуэлях? Гарцуя верхом на кобылах. Я зазевалась. Снова подзатыльник. Да что же это такое!
— Из бюджета осталась овсянка и одна котлета! — объявила тетя по ту сторону раздачи. Белый колпак на ее голове колыхался полупрозрачным облаком. Кивнул. — Все. Только овсянка.
Упс. Денег нет. Щедрая Китти снабдила меня пятнадцатью экю из своей копилки, на ее чудесной планетке имели хождение монеты любой давности. Но не в столовке же расплачиваться трехсотлетним раритетом. Я беспечально выдохнула. Овсянка так овсянка. В Сент-Грей в первый понедельник месяца не давали и ее. Голодный день блюли. К тому же чай и хлеб абсолютно даром и без ограничений. И конфет девчонки набросали полный карман. Я взяла плошку с кашей.
— Нищий. Малолетний нахальный неумеха. Да еще сомнительного происхождения. Кто ты, курсант Петров? Каким ветром тебя занесло на мою голову? — проговорил комэск.
Он как-то чересчур близко придвинул свое лицо к моему. Пялился светлыми глазами в упор и непонятно. Сквозь навязчиво-съестные кухонные ароматы ко мне протянулась тонкая свежая струя. Вереск, белая влажная сирень, холодноватый морской бриз и вкус табака с ментолом. Как от изящной женской сигареты.
— Что молчишь, новобранец? — командир отстранился. Двинул свой поднос вдоль застекленных, разграбленных дочиста витрин.
Что отвечать? И надо ли? Я для вида пожала плечами. Пристроилась за крайним из одинаковых парней.
Повариха без вопросов выставила для моих спутников еду. Наверняка, ждала только их. Дымящийся бульон с тьмой фрикаделек. Мясо под сырной шубой, фри, овощи и дальше по списку. Я старалась туда не смотреть и, упаси боже, больше не принюхиваться. Бюджетная овсянка в белой керамической миске парила не хуже чужой калорийной жратвы. Горячая.
— Запоминай, Петров, это твое место, — объявил комэск.
Мы приземлились за столик у окна. Отличное расположение. Самый центр зала. Все просматривается отлично. Я, правда, сижу спиной к публике, да наплевать: в стекле жизнь отражается не хуже. Знакомые девчонки махали мне ладошками слева. Я обернулась и помахала в ответ. Реальная оплеуха припечатала мой нос к столешнице. Комэск за долю секунды успел убрать с траектории горячую кашу. Кровь капала на белый пластик.
Я не стала выяснять, кто из близнецов. Ребрами обеих ладоней отправила стаканы с чаем каждому на штаны. Рыжие гады заорали и запрыгали в стороны. Чай растекался мокрыми сладкими пятнами по светлому камуфляжу. Одинаковые дураки шипели и дергали коленками, бесполезно отряхиваясь.
— Горячо же, дебил! — высказался Левый, пытался ладошкой смахивать кипяток. — Будешь теперь штаны мои стирать!
— Я тебе это запомню, салага! — пыхтел Правый.
Я придумала братьям имена.
— Не плачьте, девочки, все у вас будет, я обещаю, — я с грохотом уехала на стуле от стола на пару метров. Ухмылялась кровавым лицом. Босоногое детство мое вернулось, как не уходило. Я посмотрела на главного: — Кашей угостить?