Уход Лобановского — ЧП огромного масштаба! Моментально всё стало известно находившемуся по делам в Москве первому секретарю обкома: Ошенков сообщил о случившемся помощнику секретаря. Дегтярёв, не пропускавший ни одного матча и всегда команду поддерживавший, встал на сторону тренера. Главный редактор местной газеты «Социалистический Донбасс» Игнат Захарович Доманов, член бюро обкома по должности, после звонка Дегтярёва вызвал вечером к себе в кабинет журналиста Марка Левицкого, отвечавшего в издании (пусть и в статусе внештатника) за спортивный раздел: «Откладывай в сторону все дела и немедленно делай материал против Лобановского: звёздная болезнь, нарушение дисциплины и всё такое». Смелости Левицкого, члена партии и, конечно же, изрядно рисковавшего, можно только поаплодировать. По его словам, он отказался: «Два дня назад в отчёте о матче я расхваливал игру Лобановского и Базилевича. А теперь стану критиковать?» Ещё несколько журналистов отказались писать материал под диктовку обкома. Этот демарш сошёл им с рук.
Статью о «звёздной болезни» Лобановского поручили написать Юрию Исааковичу Шварцу, члену президиума Донецкого облспортсоюза. Он с заданием справился.
«К сожалению, — писал, в частности, Шварц в материале «Конец “звёздной болезни”», опубликованном в «Социалистическом Донбассе» 27 июля 1968 года, — в последнее время в команде появилась ржавчина, которая разъедала коллектив. Имя ей — В. Лобановский. Любители футбола знают его как игрока, мастерски владеющего дриблингом и подачей кручёных мячей. Но мало кому было известно, что это закоренелый индивидуалист, противопоставляющий себя всему коллективу. С приходом в команду В. Лобановскому были предоставлены все условия для творческого роста. Однако он неправильно понял доброе к нему отношение. Зазнайство, тщеславие, пренебрежительное отношение к своим товарищам изнутри подрывали коллектив, расшатывали в нём моральные устои. Успехи “Шахтёра”, а их было не так уж много, Лобановский относил только на свой счёт, а в неудачах, как правило, винил всю команду, только не себя.
Все попытки руководства “Шахтёра” образумить этого мастера футбола, требование подчинить его действия и поведение интересам коллектива, выполнению стоящих перед ним задач и, что самое главное, изменить своё надменное, пренебрежительное отношение к товарищам, особенно молодым, — наталкивались на непреодолимый барьер. “Звёздная болезнь”, которой страдал и раньше этот именитый футболист, в полной мере дала о себе знать в последних матчах, проведённых командой в Москве, и закончилась неприкрытым саботажем с его стороны.
Так больше продолжаться не могло. На общем собрании команда единодушно приняла решение отчислить Лобановского из своего коллектива за систематическое нарушение игровой дисциплины, противопоставление интересам команды, неблаговидное, пренебрежительное отношение к товарищам и прямой саботаж, выразившийся в отказе играть в отдельных матчах».
Знаменитый незрячий массажист Владимир Ткаченко, проработавший в «Шахтёре» без малого полвека, рассказывал о продолжавшемся почти три часа собрании, после которого пути-дороги донецкого клуба и Лобановского разошлись. Ошенков пожаловался тогда приехавшему на собрание Дегтярёву на футболиста, сказав, что тот «оспаривает тренерские решения, требует к себе повышенного внимания, сколачивает группировки, плохо себя ведёт». Ошенков предложил первому секретарю обкома КПСС узнать мнение игроков: правда ли, что Лобановский мешает ему, тренеру, работать?
«За» Лобановского не выступил никто. Ткаченко назвал это «предательством». Мог бы, наверное, выступить Базилевич, но его на том собрании не было. У Базилевича сохранилось в памяти, что и его, и Лобановского на собрание вообще «забыли пригласить», но обвинили в «отрыве от коллектива» и прочих «стандартных вещах». Но не пригласить — не могли, и Лобановский на собрании, конечно, присутствовал и, как мог, отбивался.
Дегтярёв встал на сторону тренера. Услышав от Ошенкова, что с Лобановским невозможно работать, он поначалу пытался ситуацию сгладить. «У Дегтярёва, — рассказывает Каледин, — была своеобразная манера изъясняться, несколько грубоватая. Это не означало, что он хотел кого-то обидеть. Тот, кто с ним долго работал, всё мог определить по интонации. Лобановский же был человек непривычный. Он высказал заодно и Дегтярёву». После этого первый секретарь обкома дал Ошенкову свободу действий в отношении Лобановского.