С самого начала Лобановскому хотелось знать особенности игры защитников, против которых он выходил на поле, особенности команды, с которой предстояло сражаться. Только тогда можно придумывать, как обыграть противника. «В “Днепре”, — вспоминал Лобановский, — одной из наших целей было — владеть подробнейшей информацией о соперниках по первой лиге. Я чувствовал себя не в своей тарелке, если мало знал о тех, с кем через час предстояло играть. Это доходило до суеверия. Словно вышел на люди в мятых брюках или в рубашке с оторванной пуговицей. С годами это чувство обострилось и — стал замечать — иногда перерастало в чувство неуверенности, не страха, а именно неуверенности. А ведь это состояние, как ни маскируйся, и футболистам передаётся, особенно тем, с которыми давно работаешь и которые знают малейшие нюансы твоего поведения, даже если ты молчишь».
К счастью, в киевском «Динамо» дело было налажено таким образом, что подобные ощущения у команды возникали весьма и весьма редко. Всей информацией ведал там Ошемков. В его обязанности входили запись игры соперников на видеоплёнку, обработка зарубежной прессы, сбор сведений из других источников.
Одним из высокопоставленных кураторов киевского «Динамо» во второй половине 60-х — первой половине 70-х был бывший глава КГБ СССР Владимир Семичастный. «К команде киевского “Динамо”, — вспоминал он, — я имел самое непосредственное отношение. По существу, 14 лет был её шефом. Сын Щербицкого, когда отдыхал в Крыму, каждый день по три раза мне звонил: “Ну, что?”». На видном месте в своём домашнем кабинете Семичастный держал фотографию, на которой он запечатлён вместе с киевским «Динамо».
От Семичастного в плане выполнения так называемого «протокола», обсуждавшегося на традиционных посиделках в Конча-Заспе, зависело очень многое. Его подпись позволяла получать квартиры, машины, импортную одежду, премии, поощрения.
Семичастный подтверждает, что Лобановский никогда не слушал указаний чиновников: ни советских, ни партийных. Как бы те ни нажимали, он всегда стоял на своём. Семичастному Лобановский звонил нечасто. Только в случае возникновения форс-мажорных ситуаций, вызванных непонятным для него несоблюдением договорённостей, касающихся выполнения условий для того или иного футболиста, особенно для только что приглашённого в «Динамо» именитого новичка. Бюрократическая машина на уровне среднего ряда чиновников не могла не давать сбои, приходилось обращаться наверх. И по свидетельству Семичастного, Лобановский «всегда добивался своего!».
Сам Щербицкий на предматчевые встречи никогда в Конча-Заспу не приезжал. Перед каждой киевской игрой, за сутки с небольшим до её начала, из центра Киева за город отправлялись три чёрные «Волги». В них находились доверенные лица украинского партийного руководителя. Состав высокопоставленных посетителей клубной базы время от времени менялся — в зависимости от кадровых перемен, проводившихся сверху. В него по должности входили ответственные работники ЦК КПУ, Совмина и МВД. Уровень — заведующие отделами ЦК и генералы. Чаще других приезжали секретарь ЦК КПУ Погребняк, первый заместитель председателя Совета министров УССР Семичастный, первый заместитель министра внутренних дел Катаргин, заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК Возианов, его заместитель Ельченко, заведующий сектором физкультуры и спорта этого же отдела Клопов и председатель Спорткомитета Украины Бака.
Сразу за Чапаевкой кортеж поворачивал налево и въезжал на территорию базы. У главного входа машины притормаживали, гости выходили и не спеша направлялись по короткой аллейке к подъезду. Их непременно встречал администратор команды, по скрипучей лестнице провожал на второй этаж — в тренерскую. Если делегация заставала кого-либо из игроков за бильярдом — стол стоял в широком коридоре, переходившем в гостиную, — то все здоровались за руку, улыбались, спрашивали, как дела. Футболисты за глаза именовали делегацию «кавалькадой».