Они оказались возле той самой хафитской каменной башни. Не слушая возражений проводника, Альфард устремился внутрь. Красный младенец оторвался от груди матери и заплакал.
Это должна была быть гробница — по крайней мере, археологи упорно называли такие башни гробницами. Но внутри ничего не напоминало о захоронении. Солнечный свет свободно проникал внутрь через отверстие наверху, но внутри было намного прохладнее, чем на улице. Помещение было круглым, диаметром метров в пять. На полу почти идеально сохранились известняковые плиты, такие же, из которых была сложена сама башня. В центре стоял грубый колодец в половину человеческого роста.
Альфард ожидал, что внутри будут какие-то фрески или предметы религиозного культа, и был слегка разочарован. Следом за ними влетел ковер-самолет и остановился у плеча Назима.
— Сейчас пойдём, — пообещал Альфард и подошёл к колодцу.
На каменном кольце можно было разглядеть остатки какой-то письменности, или, может, это были просто украшения — резьба была почти вытерта от времени. Он заглянул внутрь и посмотрел в абсолютную темноту. Внутри колодца не было ощущения холодной влажности, как будто вода была слишком глубоко, или её вовсе там не было. Альфард снова выпрямился, но через секунду со страхом отпрянул от колодца, едва не упав на землю.
Над каменным кольцом в воздухе парил… он сам. Только настоящий Альфард был одет в практичные штаны и рубашку цвета хаки для прогулки по пустыне, а на существе, поднявшимся из колодца, была дорогая шерстяная мантия.
Назим снова принялся молится и приготовил палочку, готовый в любой момент перейти в нападение. Коврик выгнулся дугой, как разозленный кот.
Альфард из колодца заговорил на чистом английском языке, с тем же самым акцентом лондонского аристократа.
— Великий Мерлин, да ты просто жалок, — со злой, жестокой усмешкой протянул он, — маленькая грифиндорская шлюшка бросила тебя ради какого-то маггла, а ты не только испортил из-за этого всю свою жизнь, но ещё и радостно принял её ублюдка. «Спасибо, папа» — блеюще передразнил дух, — да он терпеть тебя не может, только и ждёт твоего наследства.
Альфард начал замечать мелкие различия между ними. Тот, из колодца, хотя и был одет с иголочки, на лице носил явные следы многолетнего пьянства — глаза покраснели, вокруг них собрались ранние морщины, щеки отекли и осунулись. Сама кожа его была какого-то землистого и нездорового цвета. Много лет назад Альфард видел такое лицо в зеркале: после исчезновения Эйлин, до того, как Сигнус уговорил его отправиться в первую экспедицию в Мексику.
— Ведь я тебе говорил, все эти годы я говорил тебе, что делать, но разве ты меня слушаешь! — он всё больше распалялся, изо рта со словами начала вылетать слюна, — отвратительный червяк, шляешься по забытым медвежьим углам, как какой-то нищий, сдуваешь пылинки в полукровного выродка. Ты мог бы стать правой рукой самого великого волшебника современности! Ведь я же тебе говорил!
Внутри Альфарда поднимался гнев. Никто не смел говорить такое о его сыне. Знать бы, что это была за тварь… Не задумываясь ни секунды, он поднял палочку и подумал о том дне, когда повел Северуса смотреть на танец снежных эльфов. В ушах зазвучал тихий голос Северуса, когда он впервые вслух назвал его папой…
— Экспекто патронум! — с кончика палочки сорвался ослепительно белая пастушья собака.
Пиренейский мастифф прыгнул на духа из колодца и тот, коротко вскрикнув, рассыпался на тысячи капель воды, упавших обратно на дно.
Альфард, не ожидавший такого лёгкого успеха, на секунду опешил, но тут же поспешил вон из башни следом за громко ругающимся проводником. Хотя жители города по-прежнему не замечали их, волшебники почти добежали до крепостной стены и только там позволили себе перевести дух.
— По-моему, эта тварь была чем-то вроде боггарта, — предположил Альфард.
Последовавшее проклятье Назима было обращено, кажется, на Британские острова и всех их жителей, включая магглов.
— Это был карин, бесполезный ты кафир, — прорычал он. — А теперь помолчи хоть одну минуту, чтоб тебя шайтан…
— Мне нужно к сыну, — Альфард осознал это в тот самый момент, когда слова сорвались с его губ, — Назим, мне нужно попасть к Северусу прямо сейчас. Я… с ним что-то не так. Я это чувствую.
Проводник смерил его взглядом и поторопился дальше, к оставленным им верблюдам. Альфард уже хотел было закричать на него, но Назим ещё издалека бросил в животных заклинание, после которого они послушно повернулись и медленно побрели в обратную сторону. Он отрывисто приказал что-то на арабском и ковёр-самолет расстелился перед ними в полуметре от земли.
— За полчаса доберемся.
Альфард торопливо поблагодарил его и сел по-турецки на коврик. Дождавшись, пока пассажиры устроятся, ковёр взвился в небо строго вертикально, а достигнув нужной высоты, полетел вперёд, безошибочно чувствую направление.
— Что такое карин? — спросил Альфард. Тварь из колодца уже почти не занимала его, но на сердце было слишком неспокойно. Он как будто бы чувствовал что-то пугающее и готов был сделать всё, только бы оказаться рядом с сыном.
Его проводник, похоже, почувствовал себя достаточно далеко от странного города и снова стал спокойнее. Он назидательно объяснил:
— Низшие джинны. Они живут в параллельном мире и повсюду следуют за своими двойниками. Уговаривают на грех. Нашептывают злые мысли.
— Ты хочешь сказать, что он как чёрт на левом плече? — Альфард никогда не слышал о подобных существах.
— Глупости какие, на плече, — Назим даже засмеялся коротко от такого предположения, но потом снизошел до объяснения, — башня эта была ещё до рождения Пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Многобожцы поклонялись джиннам вместо Аллаха. На колодце запрещённая магия, она помогла карину войти в наше измерение. Я же говорил, что надо было возвращаться скорее.
Альфард задумался о том, что могли означать слова волшебника. Значит, тварь из колодца была его злым двойником, всю жизнь неслышно предлагающим ему делать плохие поступки. Сколько раз за свою жизнь он послушал его, поступил неправильно, навредил кому-то действием или бездействием? Оставалось только благодарить Мерлина, что в самом главном он, похоже, сделал правильный выбор.
— Говорят, тот, кто увидит своего карина, начинает чувствовать беду. — Назим хлопнул ладонью по ковру-самолету, выбив маленькое облако пыли, — поторопись, лентяй.
Коврик поднажал изо всех и домчал двоих пассажиров до пещер в миле к востоку от лагеря. Здесь тоже успели поработать археологи, но, не найдя ничего интересного, перенесли раскопки в другое место, исследовав лишь несколько помещений у самого входа и не углубляясь дальше.
Ковёр-самолет приземлился на небольшой площадке, за которой располагался главный вход в систему сообщающихся пещер и тоннелей. Таких входов на горном массиве было множество, но все остальные располагались слишком высоко по почти отвесной стене, да и не были толком никем изучены. Северус и его подруга были слишком умны и осторожны, чтобы лезть туда.
“Не стоило отпускать их сюда” — ругал себя Альфард. Неспокойное предчувствие быстро превратилось в уверенность в том, что с Северусом что-то случилось. Ещё никогда в жизни ему не было так страшно.
Волшебники спрыгнули на землю, не дожидаясь, пока ковёр толком остановится, и поспешили внутрь.
— Люмос! — воскликнул Альфард и тут же понял, что в первом большом зале никого не было. — Они должны быть где-то здесь, Северус не из тех, кто сам ищет неприятностей.
— Дочка профессора выросла здесь, она готова ко всему, что может встретиться в пустыне. — Назим попытался его успокоить, но и сам явно ожидал беды.
Оба волшебника бросились к двум разным выходам в другие пещеры. Альфард мельком заметил начерченную мелом схему, показывающую расположение первых нескольких камер.
Он попал в гораздо меньшую комнату, из-за карстовых наростов на потолке казавшуюся ещё меньше. С порога он увидел в свете своей палочки зелёное пятно на другом конце пещеры. Это было платье спутницы Северуса.
Он бросился туда, упал на колени. Его сын и Айла лежали без движения в углу у каменной стены, в голубоватом свете люмоса их лица казались мертвенно-бледными, а губы почти фиолетовыми… Ему стало тяжело дышать, он почувствовал кисловатый запах.