Сонька с Димоном, раскрыв рты, слушали всю эту эпопею. Это вам не просто "Ниссан туда-Ниссан сюда". Это ж вон какое приключение получилось у человека…
– Очнулся – смотрю, лежу на лавке, чистый, умытый. Не стали они меня бросать, приютили. А тут у них как раз садовник помер, который еще при старом барине служил. Я и взялся. Дома-то, в Москве, я ж специально дачку прикупил, чтоб этим делом заниматься. Только толком ничего вырастить не успел. Там. Но все равно к земле тянуло. Вот и притянуло…
Теперь Юрий Михалыч замолчал надолго, все смотрел да смотрел в стол. Потом помотал головой и очнулся:
– И не пил я до сего дня ни капли после той самогонки, – подытожил он. – А как вас увидел… Эх, вино мне прямо в голову ударило… Сад я, кстати, в порядок привел, сами посмотрите, – довольно заметил он. – Токмо вона староста, которой всем заправляет, покамест барин в отлучке, мне всю малину портит. То на саженцы денег не дает, то… Эх! – Михалыч махнул рукой. – Я и шел сюда на него тебе клепать, понеже тать тот староста, Никишка, тать и проходимец, всю усадьбу вскорь разорит! – внезапно вспомнил он.
Да-а, нахватался Юрий Михалыч лексики семнадцатого века, – мимоходом подумал Димон. Эдак, если вернуть его обратно, на цементный заводик, начнет он производственное совещание чем-то наподобие: "Инда взопрели озимые…"
– Значит, оказались вы здесь после лобового столкновения… – задумчиво сказала Сонька.
Михалыч вздохнул, в который уж раз:
– Ну да, – сказал он. – А вы?
Chevrolet Corvette
– Бабушка! Не стреляйте! Очень прошу, не надо! – пискнул Вадик, увидев перед собой двустволку. Двустволку держала какая-то старуха. И выражение лица у этой старухи ничего хорошего не сулило. Честно говоря, очень мрачным это выражение лица было. Так что Вадюля, который огнестрельное оружие видел разве что по телеку, сейчас серьезно струхнул. – Мы… мы ваши макароны съели, мы нечаянно это… Хотите, мы заплатим? Только не стреляйте, пожалуйста! – и сжался, зажмурив глаза.
Выстрела не последовало. А когда Вадюля открыл глаза, то увидел, как бабка грузно опускается на табуретку, сняв обоих с прицела, но все еще не выпуская ружье из рук. – Бабулечка, не надо!
Бабка поудобнее устроилась на табуретке и очень четко сказала:
– Я снайпершей в войну была. Так что не промахнусь. Поняли, шпана?
– Да, бабулечка, – согласно закивал Вадик, поняв, что казни, кажется, не будет. Чуть повернул голову, увидел Владика – тот дрожал в другом углу дивана.
– Тамбовский волк тебе бабулечка! – меж тем рявкнула старуха, и единственное, чего Вадюля хотел в тот момент – это как-то удержаться от того, чтобы не намочить штаны.
Удалось.
– Мы правда не грабители, – подал голос Владик, искоса глядя на старуху. – Мы случайно сюда залезли. Есть очень хотелось.
– Замок сковырнули тоже случайно? – набычилась бабка. – Дома вас, что ли, не кормят?
Вадик ответил тоненьким голосом:
– Так мы не знаем, где дом… Мы… мы заблудились.
В принципе, сказал он чистую правду. Только вот от бабкиного рентгеновского взгляда, который последовал после его слов, ему чуть ли плохо не стало.
– А куда шли? Или ехали? – все так же неприветливо осведомилась у него старуха. – В Москву или в Ленинград, а? Или в Крым? Или грибы в лесу собирали?!
Вадик не нашелся, что ответить, и замолчал.
Заговорил Владик:
– Мы не преступники точно, – сказал он из своего угла. – И не ищет нас никто.
Бабка долго думала. Настолько долго, что обоим пацанам становилось все страшнее и страшнее.
Наконец она тяжело поднялась и аккуратно поставила ружье в угол.
– Значит так, – коротко, но ясно сказала она. – Вижу, что не убийцы какие-нибудь. Вон как разодеты, фу-ты, ну-ты. Стиляги. Значит, родители о вас, цуциках глупых, пекутся. Оно так может быть, что вы убежали куда, чтоб родители не знали, балбесы. Ну. Признавайтесь, на море сбежали?! На попутках добираетесь?
Вадик перехватил взгляд Владика. Владиков взгляд даже не просил, а умолял: соглашайся! Соглашайся с ней во всем!
И Вадик кивнул, глядя на старуху. Затем, для верности, кивнул еще раз. Да пусть, в конце концов, думает, что хочет, лишь бы не стреляла!
– Так и поняла, – бабка стала расхаживать по комнате. – Выкинули вас, поди, шпану зеленую, из грузовика, а деньги с вещами отобрали, – даже не спросила, а заключила она. И резко повернулась к пацанам:
– Так оно было?!
– Т-так, так!!! – как болванчики, закивали оба.
– Я старая, я видела много, – несколько даже довольно пробормотала старуха. И уселась обратно на табуретку.
Тут Вадик рискнул высунуться:
– Бабушка, – робко сказал он, – так вы это, так вы нас отпускаете? Мы пойдем, да?
– Куда это вы пойдете?! – сдвинула брови бабка. – А кто мне за дверь вскрытую заплатит? А за замок? А за продукты, которые вы срасходовали?!
Вадик с Владиком пришипились.
– Денег у вас нет, – тем временем размышляла бабка вслух. – Так что и взять с вас нечего, окромя рабочих рук. А огород – ему много надо, он ждет…
Три дня спустя, Chevrolet Corvette
Что такое "огород ждет", Вадик с Владиком теперь знали просто на "пять". Все это время они только тем и занимались, что обслуживанием этого самого огорода. Встать чуть ли не затемно. Прополоть грядку. Вторую, третью. Четвертую,…надцатую. Собрать и аккуратно связать в пучки зелень. Собрать вишню. Собрать крыжовник. Полить помидоры. Собрать огурцы и перец. Перекопать здесь. Взрыхлить там. Помазать стволы деревьев чем-то вонючим. Убрать мусор. Поправить забор. Выдернуть крапиву, в конце концов. Все, что насобирали, упаковать, да компактно и не помять – чтоб старуха смогла донести добро до автобусной остановки на трассе. На автобусе бабка ехала в город, чтобы собранное продавать на рынке. Возвращалась она полностью пустая уже ближе к вечеру.
А вечером начиналась вторая серия – заготовки. Надо было наносить побольше воды из колодца, подогреть ее и тщательно вымыть трехлитровые банки, в которые неугомонная бабка закатывала все, что оставалось от продажи. Здесь были и варенья, и соленья, и компоты, и даже икра какая-то овощная – ни Вадик, ни Владик такой никогда не пробовали. А потом те самые банки надлежало спустить в огроменный погреб, оборудованный под домом. Учитывая то, что площадь бабкиного дачного участка составляла аж двадцать с чем-то соток, работы всегда было до хрена.
Бабка поставила им условие: в качестве компенсации за испорченный замок и за вторжение вообще десять дней они работают у нее на огороде, а потом она выдает им по десять рублей каждому и – катитеся, шпана, колбаской либо дальше на свои юга, либо до дому, до хаты. Куда хотите, в общем. В противном случае бабка грозила посадить обоих в погреб, а потом сдать местному милиционеру. В серьезности ее намерений почему-то не сомневались ни Владик, ни Вадик: бабка, несмотря на почтенный возраст, свободно таскала от колодца по два десятилитровых ведра за раз, и к тому и весом, и ростом превосходила обоих заморышей – как Вадика, так и Владика.
Да, а десять рублей, да тем более каждому, были вполне приличными деньгами. В этой жизни. В 1985 году.
В том, что оба раздолбая каким-то таинственным образом очутились в прошлом, они уже убедились. Началось прозрение с той самой старой газеты, которую откопал Владик еще до момента бабкиного появления. Газета выглядела совсем свеженькой, вот только на ее первой странице был отпечатан тот самый замшелый год. Тогда, помнится, пацаны еще пытались смеяться над тем, что в ней было написано – антиалкогольная кампания, то-се…
Но в первый же вечер после "отработки" стало уже не смешно.
– Эй, у кого из вас глаза вострые? – спросила обоих бабка после пропалывания грядок и последующего за всем этим ужина. Кормила старуха просто, но сытно – овощами с огорода, вареной картошкой да молоком. За молоком ходила в соседнюю деревню – как оказалось, тридцать домиков этого поселения действительно были только дачным, а не жилым, поселком.