На самом деле Алиса совсем не понимает этого стихотворения. Точнее, с его прочтения и начинается для нее неразбериха в зазеркальной стране.
По ходу путешествия ее замешательство нарастает. И вот дитя добирается до леса, где у вещей нет имен.
«Что станет с моим именем, когда я зайду туда?» — спрашивает Алиса. Когда она читала «Бармаглота», ее смущали слова в их отношении к объектам; теперь она уже не может отыскать значение слов, относящихся к субъекту. И к самой себе.
Этот лес оказывается началом отражения, лабиринтом, в котором все затеряется. Положив руку на ствол одного из деревьев, она восклицает: «Как оно себя называет, хотела бы я знать. Думаю, у него нет имени…» И тут же спрашивает: «Кто же я теперь?»
Люс Иригарай цитирует этот отрывок в предисловии к своему «Этому не единственному полу». «Я хочу вспомнить, — продолжает Алиса, — если могу!» Но она не может. Все, что она знает, — кто она такая имеет отношение к Л.
Возможно ли, чтобы девочка могла найти свое настоящее тело — и тем самым, чем же может быть пол — в языке? В букве, каковая, не будучи еще языком, не имеет никакого четко очерченного миметического значения?
Два «толстячка», Траляля и Труляля, представляют второй текст, второе зеркало. Это очаровательное стихотворение, чуть-чуть отдающее речами короля Ричарда в шекспировском «Ричарде II», описывает действительность как мир он/оно, каннибальский, моралистический и лицемерный.
Вспомним, что Льюис Кэрролл писал «Зазеркалье» для ребенка.
В песне толстячков Морж и Плотник совращают немало устриц-малышей и затем их всех поедают. После чего Морж плачет.
Слушая это стихотворение, Алиса начинает сомневаться в том, что принимала за реальность. Причастна ли она, как мог бы сказать Платон, к сущности, или же она — просто образ из мужского сна? Ведь Черный Король — не кто иной, как спящий, можно, чего доброго, сказать, после убийства своего отца Эдип. «Если этот вот Король вдруг проснется, — объясняет Алисе Труляля, — ты сразу же — фьють! — потухнешь, как свеча!»
Попротестовав против этого менее секунды, Алиса бросает в ответ:
— К тому же если я только сон, кто же тогда вы, хотела бы я знать?
— То же самое, — сказал Труляля.
— То же самое, то же самое! — закричал Траляля.
Покинув братьев по реальности, которые поступают теперь как раз так, как предсказывала старая песенка, Алиса пересекает ландшафт, поддающиеся восприятию объекты которого не перестают смещаться. Пока не встречает человека, который может озаботиться проблемой ее реальности или сущности.
Шалтай-Болтай, самый настоящий яйцеголовый индивидуалист, говорит Алисе: «Когда я выбираю слово, оно означает ровно то, что я от него хочу…» И потом преподносит третий текст. В этом стихотворении повествователь, которым, кажется, является Шалтай-Болтай — или его отражение, — пытается втолковать нескольким рыбам, что им делать, но те не хотят его слушать, так что он готов их живьем сварить. Стихотворение кончается на том, как он пытается открыть дверь в их спальню, чтобы всех прикончить.
Основное отличие этого текста от предыдущего состоит в том, что теперь рассказ ведется скорее от первого, нежели от третьего, лица. И тем самым ужас отражаемого в стихотворении мира неотделим более от мира вне стихотворения. Подчеркивая этот ужас, стихотворение яйцеголового кончается наподобие того, как кончаются сны, когда и того, кому снится, и того, кто снится, преследует среди песков убийца. Чем быстрее пытается бежать спящая, тем сильнее застревают ее ноги в этих углубляющихся, уплотняющихся песках…
Алиса ищет себя в текстах страха.
Рыцарь, которому, как Алисе было сказано в самом начале ее путешествия, суждено спасти ее и препроводить к независимости, представляет предпоследнее стихотворение. Таково рыцарство ночи. Он поет песню, название которой — «Глаза Хэддока».
Рядом с телами мертвых пиратов живут рыбы.
«Нет, — говорит пожилой, обшарпанный Рыцарь, — само название — Древний-древний старик».
И еще дважды меняет это название.
«Это, — говорит нам Кэрролл, — она запомнила яснее всего». Песню и то, как она пелась. Сам Кэрролл говорил, что, когда писал песню Рыцаря, пародировал «Решимость и независимость» Уильяма Вордсворта.
В отличие от четырех предыдущих текстов в этом стихотворении не излагается та или иная история. Под своей фантастической поверхностью стихотворение это реалистично: его содержанием служат пережитые стариком одиночество и бедность.