Выбрать главу

Богатая, она могла так никогда и не узнать, в чем состояло мое удовольствие, и посему я изменилась.

Во время обеда, а потом и во время их секса, который я была вынуждена — также и самой собою — наблюдать, на моих губах была та помада, которой пользовалась моя мать. Моя мать всегда разгуливала по дому голой, то и дело трогая свое тело. На губах ее лежала кровь ее месячных. У нее в доме не было мужчин, поскольку мой отец бросил ее до того, как я родилась.

Поскольку я никогда не знала тебя, каждый мужчина, которого я трахаю, это ты. Папочка. Каждый член проникает мне во влагалище, а оно, поскольку я никогда не знала тебя, — река под названием Ахерон. Я же сказала, что просто собираюсь рассказать правду: Когда ты, хер из херов, ты, единственный в мире любовник — я-то знаю, ибо мне ради секса надлежит жить, а не умереть, — когда ты слинял, сдрочил, свинтил, соскочил и исчез прежде, чем я родилась, ты выбросил меня, а я еще не была даже и рождена, в совсем другой мир.

Имя этому миру — Китай.

Кто поймет несметность населения Китая, его детей, его марширующих по-солдатски студентов?

Арто переписывает свое первое письмо к Жоржу ле Бретону:

Я существо неистовое, полное яростных бурь и других катастрофических явлений. Я по-прежнему могу лишь начать это письмо, начинать его снова и снова, поскольку, чтобы писать, я должен пожирать себя, мое тело — моя единственная пища. Но я не хочу говорить о себе. Я хочу обсудить Жерара де Нерваля. Он доставлял средства к существованию — к жизни мира. Из мифа и магии он составил живой мир. Царство мифа и магии, к которому он прикоснулся, было царством Похорон. Его собственной смерти и похорон.

Я расскажу о смерти, своей смерти, позже.

Карта Таро в царстве Нерваля — это Повешенный. Хайдеггер под тем же знаком перевернул самое себя и отвернулся от Гитлера. Пытаясь «прийти к соглашению со своим <…> прошлым в нацистском движении», он объяснял, что «сама возможность какого-либо выступления» или «воля к главенству и управлению» была «своего рода первородным грехом, в котором он находит себя виновным». Вместо вот-бытия он особенно выделял бытие или, по своей сути, благоговейную созерцательность, которая способна открыть и оставить открытой возможность некоего нового язычества, в коем не сможет подняться никакая верховная власть, никакая суверенность не восстанет из праха недоношенной гитлеровской революции.

В царстве Нерваля благоговейная созерцательность — это Повешенный. Созерцательность — это акт выворачивания наизнанку, переворачивания, странствие по дороге в край мертвых, будучи — оставаясь — при этом в живых. Созерцательность с виду ничего не делает. Иными словами, для меня карта с Повешенным представляет почти невероятную возможность — что это общество, в котором человеческая индивидуальность зависит от того, чем она владеет, а не что владеет ею, что это общество, в котором я живу, сможет измениться.

Жерар де Нерваль был моряком, он погружался в забвение и при этом писал забвению наперекор. Он ненавидел свое херово мужество и поэтому трижды погружался в Ахерон, в забвение, пока наконец его окровавленный хер не закачался на этих водах. Другими словами, он повесился.

Говорит О:

День за днем я бродила в поисках В, которого мне не суждено было более встретить.

Письмо продолжается:

Я — тот Жерар де Нерваль, который повесился в двенадцать часов ночи в четверг. Другой же умер в Париже или объявил, что его смерть не за горами, он объявил, что вот-вот умрет от одиночества.

Я, Жерар де Нерваль, который пишет наперекор утилитарной концепции мироздания, намерен повеситься на привязанной к решетке завязке от фартука. Ничего не останется.

Сейчас я, Жерар де Нерваль, хочу поговорить о разнице между повешением и Повешенным.

Я, Антонен Арто, повесился и не умер.

Я живу в трущобах Китая и собираюсь приобщиться к сексу.

Говорит О:

Если рядом нет В, я не хочу быть шлюхой.

Говорит Арто:

Я вошел в бордель, чтобы встретиться с О. Меня, спросив, куда я иду, остановила Мадам. Я сказал, что иду служить О.