— Да, я бы этого хотел, — признался тот.
— Помилуйте, сударь, — сказал следователь. — Для вас наверно и хорошо, но мне торговля представляется муторной. Я предлагаю такую сделку: все вопросы за пять дней. Если мы не закончим, то вернемся к этой теме и обговорим заново.
— Десять дней, — жестко сказал Цеб, — и ни минутой меньше.
— По рукам, — спокойно принял следователь.
— Но я требую гарантии, что вы, получив ответы, не пустите меня на смерть раньше срока.
Уоннел не отреагировал на слово "смерть", будто не заметил.
— А моего обещания мало?
— Да, мало, — настаивал Цеб.
— Какую же гарантию вы просите?
— Простое официальное свидетельство.
— Ладно, кого предлагаете свидетелем?
— Мою жену и личного юриста.
— Думаете они согласятся?
— Насчет жены не уверен, но попробуйте. А юрист с высокой вероятностью придет. Теперь он хоть и не имеет ко мне обязательств, но много лет был у меня на жаловании. Среди них репутация не последнее дело.
— Согласен, — сказал следователь, — давайте так и сделаем.
Через несколько часов явились жена и юрист Цеба, оба были напуганы и говорили только по делу. При них под личную архивную запись Уоннел озвучил договор:
— В ответ на честное и полное сотрудничество господина Цеба со следствием я беру на себя обязательство в рамках моей власти не допустить проведения каких-либо медицинских процедур с мозгом господина Цеба до 15 часов 211 дня этого года.
Когда они снова остались наедине, допрос продолжился без досадных пауз. Уоннел начал с неотвеченного вопроса.
— Вы забросили творческую карьеру из-за болезни, правильно? — спросил он.
— Да.
— Расскажите как именно вы заболели?
— Я был музыкантом, вел богемную жизнь. Изредка пил наркотические добавки вместе с алкоголем.
— Тогда в вашей среде это было в порядке вещей?
— Трудно сказать. Всё было скрыто, никто ничего не знал. Я сам был знаком только с одним нужным барменом, но у того редко что-то появлялось.
— Я так понимаю, этим барменом был…? — следователь назвал имя, но на записи я услышал только цензурное бульканье.
— Да, это он. Он давно умер.
— Всё-таки, давайте подробней о болезни. Когда и как?
— Это было в тот вечер, когда я получил премию. Прямо с телешоу я на радостях пошел из бара в бар и здорово напился. Встретил того бармена, он рассказал мне, что познакомился с хорошим человеком, и теперь постоянно будут особые коктейли. Сказал, что от того человека кое-что есть. Я был в таком веселом настроении, что смешал два наркотика разом. И тут я, как вы говорите, заболел.
— Как быстро подействовал напиток?
— Я даже не успел допить.
Следователь удивленно поднял брови.
— Однако! Но попробуйте вспомнить те наркотики. Дозы, в какой форме, названия?
— Один из них назывался "Черный свет", второй не знаю. Всё это с алкоголем, так что уточнить не могу.
— Но вы сказали, что смешали два.
— Да, перелил из двух стаканов в один, заиграли пузырьки, мне это показалось смешным.
— "Черный свет"… — пробормотал Уоннел. — И впоследствии вы не пытались его найти?
— Найти? Зачем? Я мгновенно протрезвел. Раз и навсегда. Всё уже было при мне. А искать отраву, которая сократит мне жизнь, не входило в мои планы.
— Понимаю. Давайте дальше. Зачем вы заморозили себя?
— Чтобы продлить свою жизнь.
— Вы ее, конечно, продлили, но ведь это был анабиоз, он затормаживает всё тело, и мозг в том числе. Ваш разум в это время не жил, если грубо.
— Да, этот шанс почти не сработал. Я знал что при глубокой заморозке буду без сознания, но сам выход из анабиоза мог подарить мне несколько дополнительных дней или хотя бы часов.
— Подарил? — с еле скрываемой злостью спросил следователь.
— Думаю, нет, — спокойно ответил Цеб. — Трудно сказать.
— Но ведь вы могли согласиться на операцию без всяких заморозок и жить себе дальше.
— Это никак не увеличивало срок моей жизни, потому что на операции узнали бы о моей второй болезни. Как потом оказалось, о ней бы не узнали, но я так думал.
— И для вас разоблачение равносильно смерти?
— Да.
— Но ведь вас вылечили. Операция так и так состоялась.
— Верно, я бы всё равно пошел на нее. Поэтому не было разницы: идти добровольно сразу, или сделать попытку анабиоза, а потом меня бы вылечили насильно. Был шанс продлить срок до операции на несколько дней, я его использовал.
То, что при этом погибли девять человек, видимо, никак не расстраивало Цеба. Он не принимал их жизнь во внимание. Уверен, именно это думал следователь, глядя на убийцу.