Всякий раз, когда Том уплывал обратно, оставляя за собой прямой, как стрела, кильватер [57], она долго стояла, глядя ему вслед. В июне остров Тома покоился посреди солнечного заката, потом солнце садилось за островами дальше к югу.
Однажды, к великому удивлению, но это правда истинная, Том и Мари задумали эмигрировать на острова Тонга в Тихом океане. Они не выказали ни разочарования, ни облегчения, когда Her Majesty's Service [58]весьма учтиво ответила, что по причине того, что тайфуны в последнее время случаются чрезвычайно часто, невозможно уделить должного внимания иммигрантам. Том и Мари отыскали остров намного севернее и там построили свой дом, и жили там много лет. Тому хотелось, чтобы окна у него были на потолке, он мог бы тогда, засыпая, смотреть на звезды, но это оказалось обременительным, так как окно не выдерживало дождей. Потом они купили подзорную трубу по объявлению, к сожалению, чересчур старую модель, которая давала не слишком большое увеличение.
Но все это было давным-давно.
Теперь солнце садилось довольно далеко к югу от острова Тома, дело было уже в конце августа. Ни одного судна не было видно в море, только утром и вечером рыбаки проплывали мимо их острова с развевающимися на корме флагами черного и розово-желтого [59]цвета. Но Том часто выходил в море и греб в свое удовольствие. Мари видела, как его шлюпка появлялась в море ранним утром и поздним вечером.
— Юнна, послушай меня, в то время мы любили грести, Том и я, мы подгребали к каждой шхере, к самому маленькому скалистому островку, все дальше и дальше. У тебя никогда не было желания отправиться к далеким островам?
— Но мы и так на острове. А острова повсюду одинаковы. И нельзя растрачивать целый рабочий день, играя в экскурсию.
Однажды утром Том явился за шпаклевкой и краской для окна. У него были с собой питьевая вода и почта. Юханнес написал Мари… Одно из редких писем, которые она когда-либо получала от него.
— Юнна, — сказала она, — Юханнес хочет приехать сюда, ты ведь помнишь Юханнеса… Всего на пару дней.
— Но ты знаешь, что домик у нас слишком маленький. А палатка порвалась от ветра.
— Я знаю, знаю, но он вообще не хочет жить в доме, он хочет пожить на необитаемом острове и ночевать в спальном мешке, он об этом часто говорил, но из этого так ничего и не получилось.
Том хотел что-то сказать, но промолчал.
Юнна промолвила:
— Не кажется ли тебе, что Юханнес стал слишком стар для спального мешка? Скоро наступит осень. Когда он хочет приехать?
— Завтра, — вмешался Том, — с одиннадцатичасовым автобусом из города. Он позвонил в лавку. Я могу поехать туда и привезти его.
Они немного подумали.
— Есть у вас спальные мешки? — спросил Том.
— Конечно есть, — ответила Юнна.
Она положила жестянки со шпаклевкой и краской в корзинку и проводила Тома вниз, к его шлюпке. Они согласились друг с другом, что самый лучший необитаемый остров — Вестербодан [60], туда легко причалить. Сводка обещала ясную погоду.
Юнна сказала:
— Я соберу немного еды для него.
— Прекрасно! — воскликнул Том. — О таких вещах, насколько я припоминаю, он обычно думать не думает.
— Тогда пока!
— Пока!
Вечером Мари рассказала Юнне историю, которую Юнна давным-давно знала, но именно теперь это вновь оказалось важно.
— Понимаешь, у нас с Юханнесом были великие планы и идеи, а одна из самых великих — жить естественной жизнью, отбросив все ненужное, а лучше всего обитать в пещере или где-нибудь еще и попытаться найти самое существенное. Знаю, что ты скажешь, но не надо говорить… Во всяком случае, Юханнес придумал это задолго до того, как появились дети цветов [61].
— О, это было в пятидесятые годы!
— Думаю, в конце сороковых. Но ведь у него никогда не было времени для такой жизни. А тогда мы собрали деньги, чтобы купить заброшенный дом в Южной Франции, и хотели пригласить туда друзей — писателей и художников, которые нуждались в том, чтобы работать в мире и покое. Но всякий раз, когда мы что-то собирали, он отдавал все в кассы забастовщиков… И все время носился с идеей уехать на необитаемый остров.
— А как живут на необитаемом острове? — спросила Юнна.
— Не глупи! Я сказала: в спальном мешке.
— Он верил во все это?
— Разумеется! Естественно! Но времени никогда не находилось.
— А теперь у него есть время?
— Нет! Нет, не думаю!
— Надеюсь, все будет хорошо! — сказала Юнна. — Как бы там ни было, я пошлю с вами бутерброды и кофе, и кое-чего из еды. Есть ли что-то, что он особенно предпочитает?
Мари тут же ответила:
— Коричневые бобы [62]. И он не любит кофе с порошковым молоком.
— Замечательно, порошковое молоко кончилось! Схожу посмотрю в погребе.
Мари вышла на косогор.
Я знаю, я помню, чего бы он хотел: лежать на спине в вересковых зарослях и всю осеннюю ночь разглядывать звезды, и прислушиваться к шуму моря, не нуждаясь в том, чтобы произнести хотя бы слово. Но времени никогда не было… Только бы не стало пасмурно. Однажды он обещал, что мы будем жить в палатке на Оланде [63]целую неделю, и я все ждала и ждала, и вот он сообщил наконец, что у него чрезвычайно много работы в редакции… Я взяла напрокат велосипед и всю ночь проездила, это было в июне, когда совсем светло, повсюду цвели кусты шиповника, я нашла селение, где жила его мама, и она сказала:
— Вот как, ты подруга Юханнеса! Заходи и выпей немного кофе. Можно покататься на велосипеде когда-нибудь еще, говорят, это незабываемо, это все равно что уметь плавать…
Мари и Юнна проснулись рано. Погода была ясная и довольно холодная.
— Так ты не хочешь взять с собой примус?
— Нет, нет, — ответила Мари. — Это должен быть обычный костер. Это очень важно — просто костер.
Том приплыл точь-в-точь, когда должен был… черная точка шлюпки на прямой линии против острова. Очень скоро стало видно, что на борту только один человек. Он спрыгнул на берег и пришвартовался. Юханнес позвонил в лавку и сказал, что, к сожалению, в газете много работы и что он очень огорчен.
— Ну да! — промолвила Мари. — Это не важно.
Она круто повернулась и пошла к дому.
Юнна довольно долго молчала.
Том сказал:
— Помнишь, ты говорила о старых бревнах? Посмотрим на них?
Она пошли взглянуть на бревна. Часть из них годилась только для распилки на дрова, но довольно многое можно было использовать, чтобы построить новый причал на острове Тома.
Юнна произнесла:
— Со мной творится что-то странное. Я никогда по-настоящему не понимала все эти затеи с вылазками на природу. Твоя сестра, пожалуй, бывает чересчур романтичной. И еще один вопрос: именно сейчас у тебя есть какие-то неотложные дела?
— Только зашпаклевать окна.
— А ты давно ночевал в спальном мешке?
— Думаю, лет двадцать тому назад.
Когда Мари и Том уплыли к острову Вестербодан, Юнна, стоя на берегу, смотрела им вслед до тех пор, пока шлюпка не исчезла за выступами скал. Стало пасмурно, наступило безветрие.
Ночью она вышла на косогор… ни единой тучки, что нарушила бы красоту безоблачного звездного неба.
Все было хорошо.
Сборник "Письма Клары" (1991)
В поезде
Боб был на год старше Антона, они учились в одной школе. Собственно говоря, его звали как-то иначе. Имя Боб — краткое и мощное, как удар биты или пинок ногой по футбольному мячу, — ему дали поклонники. Он обладал завидным качеством относиться ко всему небрежно и снисходительно презирать весь белый свет. Боб не пользовался своей возможностью дубасить товарищей, он лишь пожимал плечами и рассеянно улыбался. Он был великолепен в своем умении морально уничтожать людей.
У Антона, учившегося классом младше, было лишь одно желание — чтобы Боб его заметил. Это было всепоглощающее желание. «Ну пусть он хотя бы взглянет на меня и скажет: „Привет, Антон!“ Он должен узнать, как меня зовут и что я обожаю его».