— Кто-то плывёт, — сказал Пётр, чтобы поддержать разговор. От острова Правой руки шла к берегу белая, с красной полосой вдоль борта, лодка. Лодка была ещё далеко, но слабое «чух-чух-чух» мотора уже доносилось до набережной. — Один, без туристов. Рыбак, наверное.
— Туристов нет, — опять улыбнулся Марко (он всегда улыбался). — Работы нет. Денег тоже нет. Что остаётся? Только рыбу ловить.
Он перекинул через руку полотенце и пританцовывающей расслабленной походкой двинулся к столику, за которым сидела пожилая немецкая пара — муж, похожий на обрюзгшего бульдога, и жена, прямая и сухая, как забытое в лодочном сарае весло. Пётр испытал мимолётное чувство вины — словно это из-за него из городка исчезли почти все туристы, а местные лишились верного источника дохода.
Метрах в двадцати от берега лодка свернула и сбавила ход. Сидевший на корме человек — теперь Пётр видел, что это был старик, которого он прежде не встречал на набережной, хотя знал почти всех лодочников в лицо — заглушил мотор и подвёл лодку бортом к пирсу, вдававшемуся в воду по правую руку от веранды «Тритона».
Немцы вдруг громко и возмущённо заговорили в унисон, и Пётр повернул голову, чтобы посмотреть, в чём там дело. Марко, не теряя достоинства, смахивал салфеткой что-то тёмное с бежевых брюк фрау. Муж-бульдог тряс щеками и гневно выговаривал ему на лающем языке. Пётр усмехнулся, вспомнив рассказы Марко о невинных шутках, которые официанты проделывают с заказами тех клиентов, которые им не нравятся.
Бульдог вдруг заметил, что Пётр на него смотрит, и резко замолчал, будто у телевизора выключили звук. Пётр отвёл взгляд — и только тут увидел, что старик, приплывший на лодке, сидит напротив него.
— Добар дан, — вежливо поздоровался Пётр.
— Здраво, — сказал старик и замолчал, глядя куда-то сквозь Петра.
«Принесла же нелёгкая», — с раздражением подумал Пётр. Он считал себя общительным социопатом, но любил выбирать собеседников самостоятельно. А вот когда кто-то незнакомый без спросу вторгался в его личное пространство — не любил.
Он выразительно посмотрел по сторонам. Свободных столиков на веранде было гораздо больше, чем занятых.
— Не беспокойся, — сказал старик. — Я посижу немного и уйду. Не помешаю тебе.
Пётр тут же почувствовал себя неудобно.
— Да что вы, — пробормотал он, — сидите, пожалуйста, вы мне совсем не мешаете.
Прозвучало это так фальшиво, что Петру окончательно стало стыдно. Он поставил бокал на стол, потом снова взял его и начал вертеть в руках. Старик не обращал на него внимания. Он сидел, откинувшись на спинку плетёного стула, и тяжело дышал — возможно, ему было плохо. Петру показалось, что с его появлением на веранду упала тень от тяжёлого серого облака — стало холодно и тревожно.
— Как рыбалка? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать.
— Я не ловлю рыбу, — ответил старик таким тоном, будто Пётр успел до печенок достать его своими расспросами. — Принеси мне стакан воды, сынок.
Удивлённый Пётр начал привставать со стула, но оказалось, что старик обращается не к нему, а к Марко, который, дослушав немецкие нотации, возвращался на кухню. Пётр заговорщически подмигнул ему, но официант словно бы не заметил. Марко смотрел прямо на старика, и на лице его не было обычной улыбки.
— Сейчас, дядя Стефан, — сказал он, растягивая слова. Петру показалось, что в голосе Марко он уловил какие-то незнакомые нотки — уважение? страх? — Только воды, больше ничего?
— Стакан воды, — подтвердил старик. Марко кивнул и исчез.
— Вам нехорошо? — решил всё-таки прояснить ситуацию Пётр. Дядя Стефан хмыкнул.
— Мне? С чего бы это? Я просто отдыхаю. У меня выходной, понял?
«Агрессивный, — подумал Пётр. — Приплыл не пойми откуда, уселся за мой столик и ещё бычит». Настроение у него испортилось.
— Не бойся, — сказал старик, заметив, как напрягся Пётр. — Я не больной и не сумасшедший. Просто… не так уж часто удаётся приплыть сюда в выходной. Да ещё в такую погоду.
Пётр растерялся. Переходы дяди Стефана от агрессии к почти заискивающей интонации сбивали его с толку.
— Да, погода великолепная, — подтвердил он. — И не скажешь, что октябрь заканчивается.
— Ты русский? — неожиданно спросил старик.
— Русский. А вы как догадались? Акцент?
Старик неопределённо махнул рукой.
— Я много русских знаю, — сказал он. — Вожу их…
— На острова?
Дядя Стефан нахмурил седые брови.