Стефан поднял вёсла и положил их на борт. Лодку начало разворачивать бортом к волне, и горы медленно, словно декорации на сценическом круге, поплыли вбок и назад.
— Потом кто-то донёс Казимиру, что это я. И он приказал схватить меня и доставить к нему в кабинет — а кабинет у него был в школе.
Он помолчал немного, глядя, как крупные прозрачные капли падают на дно лодки с мокрых вёсел.
— Но моя мать узнала об этом раньше, чем за мной пришли люди Казимира. Может быть, ей шепнула женщина, которая убиралась у него в кабинете — она тоже была из нашей деревни. Мать велела мне плыть на остров, где стоит монастырь, и найти там отца Николая. Была ещё глубокая ночь. Я взял лодку и поплыл почти наугад. Правда, я хорошо знал озеро, и не боялся, что заблужусь. На воде лежал туман, густой, как каймак. Я греб очень тихо, но туман и так гасил все звуки. Я всё-таки проплыл мимо острова, не увидев его в тумане, но вовремя понял это, и вернулся. Когда я вытащил на берег лодку, солнце уже начало подниматься над горами, и монастырь казался выкованным из красного золота.
Отец Николай тоже был нашим родственником — правда, очень дальним. Он не стал задавать лишних вопросов, спросил только, какие молитвы я знаю. Я знал три. Он дал мне книгу и велел выучить все, которые там были. Потом мне побрили голову и дали чёрную одежду.
— Так просто? — удивился Пётр.
— Так просто. Казимир не стал разыскивать меня на острове. Он, конечно, узнал, где я — в таком месте, как это, всё рано или поздно становится известным. Но он был католик, и, как говорят, очень верующий, потому мать и решила, что с монахами он ссориться не будет. Я прожил на острове два года, делал всякую тяжёлую работу, потому что монахи были старые, и им было трудно. Я ставил сети и ловил рыбу — да, тогда я ловил рыбу. Но отец Николай ни разу не позволил мне вернуться в деревню, а ведь доплыть до неё можно было всего за час. И я ни разу не позволил себе его ослушаться, хотя каждый раз, когда я садился в лодку, мне хотелось отправиться туда, увидеть свой дом и родных.
Лодка неспешно дрейфовала вдоль берега. Стефан вытянул руку и показал на скопление разбросанных на склоне горы разноцветных домиков.
— Вон там моя деревня. В моём доме давно живут другие люди, но это всё равно мой дом, и навсегда им останется.
— Красивое место, — сказал Пётр, чтобы что-то сказать. Стефан не отреагировал.
— Всё изменилось, когда итальянцы ушли. Вместо них пришли немцы, злые, как голодные собаки. Они начали расстреливать всех, кого считали связанными с партизанами. И вот тогда Казимир появился на острове.
Он приплыл в сопровождении двух хорватских солдат. Один был тощий и болезненного вида, с воспалёнными гноящимися глазами. Он постоянно что-то жевал и сплевывал, а Казимир каждый раз брезгливо морщился, но ничего не говорил. Второй был коренастый здоровяк с мощными короткими руками и толстой шеей. Сам Казимир был высокий, мускулистый и гибкий, как цирковой гимнаст, с маленькими изящными руками и тонкими щегольскими усиками.
Все трое терпеливо ждали у ворот монастыря, пока к ним выйдет настоятель. Казимир почтительно поцеловал у настоятеля руку и очень вежливо попросил его прислать молодого Стефана. Монах спросил: «зачем вам Стефан?» и получил ответ: «не беспокойтесь, святой отец, он вернётся завтра утром, живой и невредимый».
Когда Стефан вышел из ворот, Казимир дружески протянул ему руку.
— Я слышал, ты хорошо управляешься с вёслами, — сказал он весело. — У меня есть для тебя работа.
Стефана привезли к школе, в которую он ходил когда-то. Там, во дворе, мёрзли на холодном зимнем ветру пятьдесят или шестьдесят детей и пятеро учителей во главе с директором школы господином Иличем.
— Ты должен будешь перевезти их на остров, — сказал Стефану Казимир. — Не к монахам, а на другой. Вы, кажется, называете его островом Правой руки.
— Зачем? — спросил Стефан, и тогда Казимир его ударил. Не замахиваясь, быстрым экономным движением маленького твёрдого кулака в солнечное сплетение. Стефан согнулся и некоторое время не мог вдохнуть воздух.
— Ты не должен спрашивать, — объяснил Казимир почти ласково. — Ты должен делать, что тебе говорят.
И Стефан покорился. Солдаты отделили от толпы испуганных детей пятерых учеников младших классов и заставили их влезть в лодку. Стефан сел на вёсла и повёз их на остров Правой руки.
На острове стояла полуразрушенная башня, на верхушке которой когда-то разводили костёр, подавая сигналы защитникам крепостей в горах. Но уже много лет там никто не жил, и только рыбаки изредка приплывали туда, чтобы собрать мидий, густо лепившихся на уходивших в прозрачную воду скалистых уступах.