— Но вода была очень холодная, а тот гад цепкий был, как клещ. Когда Стефан до него добрался, он меня выпустил, и я сумела влезть обратно в лодку. А они со Стефаном долго боролись в воде и оба утонули.
— Как это — утонули?… — осторожно переспросил Пётр. Речь бабушки Златы была обильно сдобрена какими-то диалектизмами, из-за чего он понимал её с пятого на десятое.
— Да, — печально закивала старушка. — В заливе сильные течения, их, видно, отнесло отливом в море, потому что тел так и не нашли.
— Но он… — начал Пётр, но она поднесла к губам обтянутый пергаментом палец.
— Знаю, знаю. Говорят, что Стефан иногда приплывает в городок и просит дать ему напиться сладкой воды. Вроде бы кто-то даже видел, как он гребёт на своей лодке к тому острову, на котором служил когда-то монахом. Но это все сказки. У нас тут любят страшные сказки. Хочешь ещё ракии?
Пять месяцев спустя Пётр сидел на террасе «Тритона» и пил вино.
Роман был закончен, и Пётр без ложной скромности мог сказать, что он получился сильным. Не то, чтобы хорошим или даже блестящим — просто очень мощным. Упругая, мускулистая проза, жёсткий, точный в деталях, стиль. Пётр был доволен. Два дня назад он отослал файл с романом своему редактору, и ожидал восторженных отзывов. Впрочем, пока редактор молчал — видимо, читал и не находил слов, чтобы выразить своё восхищение.
Теперь Пётр был полностью свободен и мог делать всё, что душе угодно. Он хорошо помнил, как ему хотелось посетить горные монастыри, и старую столицу, и карстовые пещеры в заповеднике к северо-востоку от побережья — всё это не давало ему покоя, пока он работал над книгой, а теперь, когда он был волен поехать в любой уголок страны, его охватила какая-то странная апатия. Может быть, виновата была весна, волшебная и неожиданно тёплая, окутавшая городок бело-розовой пеной яблоневых и вишнёвых садов, расцветившая горы пятнами яркой зелени и каждый вечер дарившая фантастически красивые закаты. А может быть, он просто устал.
Теперь Пётр каждый день сидел на веранде «Тритона», пил вино и любовался заливом. Конечно, он много думал о Стефане и его странной истории. После того, как старик привёз его обратно к «Тритону», Марко и другие официанты стали относиться к Петру как-то иначе: как ему казалось, со смесью лёгкой настороженности и уважения одновременно. Потом это прошло, но попытки расспросить их о Стефане ничего не дали — в конце концов Пётр смирился с тем, что никто не хочет разговаривать с ним о старом лодочнике.
Но последний разговор со Стефаном по-прежнему не давал ему покоя.
На обратном пути Стефан почти всё время молчал. Когда до набережной оставалось метров сто, Пётр спросил:
— Сколько я вам должен?
Тогда Стефан заглушил мотор и посмотрел на Петра долгим запоминающим взглядом.
— Монету, — сказал он, наконец. — Ты должен заплатить одну монету. Но не сейчас.
— В смысле? — Пётр полез в карман и тут вспомнил, что не расплатился за рыбу. Хорошо, что сегодня смена Марко — скандала никто поднимать не станет.
— Однажды, — сказал Стефан, — я приплыву за тобой, чтобы отвезти тебя на тот берег. Это будет стоить одну монету. А сейчас… считай, что это была бесплатная экскурсия.
Он развернул лодку так, что она подошла к берегу кормой. Пётр не без изящества выскочил на плиты набережной и протянул Стефану руку. Но тот уже отвернулся.
«Всего лишь сумасшедший старик», — говорил себе Пётр. После визита к бабушке Злате он придумал целую историю о Стефане: как его течением отнесло к дальнему берегу залива, как его там нашли и выходили рыбаки, как память постепенно возвращалась к нему, а потом события последнего года войны закрутили и понесли Стефана, не позволив ему вернуться в родные места. Наверное, думал Пётр, он вернулся сюда уже пожилым человеком, и, не решаясь показаться на глаза своей юношеской любви, остался жить среди монахов…
Но в глубине души он знал, что это не так.
Когда Стефан и Казимир, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой, пошли на дно, холодная вода, ворвавшись в лёгкие, погасила искру их жизни. Но где-то там, за порогом смерти, Стефан обрёл другую судьбу.
Пётр не знал, что это было — награда или наказание. Наверное, всё-таки награда: он ведь спас пятьдесят детей, которых перевёз на остров Левой руки. На следующий день с гор спустились партизаны, убили немцев и их подручных хорватов, а детей вернули в деревню — замёрзших, голодных, но живых.