— У меня нога болит,— буркнул Ромка.
— Ты не ногами же будешь чистить!—рассердилась Любовь Михайловна.— Чтоб вычистил, понятно?
Забежали Женька Смородин и Ваня Трактор, посочувствовали другу, но засиживаться было некогда, возле школы трубили сбор; промчались „мимо Надейка и Нюся. Ромка присел за плетень, не хватало ещё с ними объясняться. Зашёл в комнату, там по радио лукаво, словно дразня Ромку, пищала певица: «Ландыши, ландыши...»
Ромка со вздохом взял чайник и кастрюлю п опять вышел во двор. На берёзе, что росла у плетня в огороде, раскричались скворцы. Ромка поднял голову и увидел, что Тиграс подобрался к скворечнику и уже совсем вознамерился засунуть туда лапу.
Скворечник Ромка делал вместе с отцом и знал, что кот ни за что не сможет дотянуться лапой, но скворцы беспокоились, и Ромка крикнул:
— Эй, ты! Брысь оттуда!
Тиграс смиренно мяукнул н, жмурясь, с наглым лицемерием посмотрел на Ромку, словно хотел спросить: «А что, разве я делаю что-нибудь плохое?»
Слезать с дерева он и не думал. Тогда Ромка швырнул в него комком земли. Скворцы с криком отлетели, а Тиграс уцепился когтями за ветку, покачался на ней, как заправский гимнаст, и шмякнулся на все четыре лапы в огород к Мирошнику, как раз в парник, с которого Мирошничиха недавно сняла раму: по утрам ещё бывали заморозки и на ночь парник закрывался. Огурцы уже цвели, а кое-где были молодые огурчики. Эти огурчики хозяева сами не ели, а вместе с луком и редиской Мирошничиха носила их продавать к больнице в дни передач, и там их покупали родственники для больных. В это время в Кедрове ничего из зелени, кроме черемши и дикого лука, не было, а больному хочется.
Захотелось зелени, видимо, даже Тиграсу, а может, он просто решил показать, какой он голодный. Он брезгливо откусил кончик огурца и стал жевать.
Тут как раз в огород вышла Мирошничиха.
— Ах ты пёс! — закричала она коту.— Для тебя выхаживала, для тебя укрывала?!
Она схватила грабли и хотела стукнуть кота по спине, но он увернулся, и удар пришёлся по парниковой раме, прислонённой к бревенчатому срубу.
Дзинь! — посыпались стёкла.
Мирошничиха пуще разъярилась и бросилась с граблями к коту, который пытался улизнуть в огород к Шурыгиным через дыру в плетне, но дыра оказалась узкой, и Тиграс застрял. Ромка выдернул жа-
лобно орущего кота как раз вовремя, иначе вряд ли бы он унёс ноги от граблей Мирошничихи.
Тогда соседка переключила свой гнев на него.
— Это ты мне кота подпустил! — кричала она, грозя кулаком,— Думаешь, отец партейный, так всё можно? Я на вас в суд подам, вы мне за раму заплатите!
Кричала она минут десять, наконец ушла в дом.
Тиграс между тем успокоился и деловито обнюхивал чурбак, обсыпанный чешуёй, на котором Любовь Михайловна обычно чистила свежую рыбу.
— Нет рыбы, Тиграс,— огорчённо сказал Ромка.— И наловить не могу. Нога болит. А твоя хозяйка, видно, за ландышами торопилась, забыла тебя накормить.
Он налил коту щей, но тот помочил усы, фыркнул и отошёл.
— Модный какой...— обиделся Ромка.— Ну ладно, пошли на реку, может, удастся поймать какого чебака или косатку.
Тиграс был кот наторённый и понимал: начали копать червей — пахнет рыбой. Выгнув спину, он нетерпеливо кружил вокруг Ромки и жадно мяукал, а когда тот взял удочку и заковылял через огород к реке, важно пошёл за ним.
Ромка знал хорошие протоки, тихие заводи, где чуть не в воде стоят деревья и на их ослизлых стволах водится множество личинок, улиток, жучков. Там рыба клюёт славно! Но это было далеко, с больной ногой не пойдёшь.
Пришлось устроиться здесь на берегу, сразу за огородом. Удобней всего было там, где обычно причаливал свою моторную лодку Мирошник. Сейчас лодки не было: Мирошник, видимо, ещё с вечера отправился на рыбалку.
Рыба, как назло, не клевала. Тиграс нервно зевал и тёрся о Ромкин бок.
Зарокотал мотор, на Ромкины ноги выплеснулась волна — вернулся с рыбалки Мирошник.
— А ну уберись к своему огороду, не путайся под ногами!—прикрикнул он, выходя на берег. Апро себя пробурчал, привязывая лодку: — Все выглядывают, все подсматривают, житья не стало.
Ромка молча взял удочку с червями и перешёл на другое место.
— Кис! Кис! — позвал он Тиграса.
Но Тнграс сделал вид, что не слышит. Он изнемогал, чуя запах от мокрого тяжёлого мешка, который вытаскивал из лодки Мирошник. Ноздри его раздулись, глаза стали какими-то ненормальными. В хриплом мяуканье так и слышалось: «Хочу рыбы, хочу рыбы!»
Мирошник пнул его, отбросил в сторону и стал подниматься с мешком к своему огороду.
Кот волчком покружился на берегу и вдруг прыгнул в лодку.