Тамара Константиновна погладила ствол — серая кора была мягкая, бархатистая.
— Это она снаружи серая,— говорил Ваня,— а изнутри жёлтая, ну, как желток.
Всё чаще стали попадаться липы, высокие, развесистые, блеснула протока, и наконец на склоне сопки ребята увидели иромхозовские ульи.
Пасечник дедушка Коробов был не в духе. Пчёлы его подвели: стал качать мёд и обнаружил, что пчёлы натаскали его с болотного вереска. А этот мёд горький и пьяный: если человек поест его, то заболеет.
Тамара Константиновна попросила, чтобы ребятам разрешили посмотреть, как качают мёд. Они зашли в просторную мастерскую, где была установлена медогонка.
— Двери, двери закрывайте! — прикрикнул дедушка.— А то пчёлы налетят.
Ребята постояли, посмотрели, как из крана медогонки тянется золотисто-жёлтая струйка.
— Не могу угостить вас, ребятишки,— вздыхал дед.— Вот липы зацветут, тогда и приходите. Рановато пришли.
— Да нет, мы к вам только мимоходом, дедушка,— сказала Тамара Константиновна.— Мы за ландышами идём.
— A-а,—сказал дед.—Ну идите, идите. Ландышу здесь недалечко видимо-невидимо. Для пчеловода он, конечно, без надобности, а так растение ценное. Моя старуха ландышевые капли потребляет, ну, а я так считаю, что лучше медовухи лекарства нет.
— А этот мёд так и пропадёт, дедушка? — спросила На дейка.
— Нет, зачем же, внучка. Пчёлам на весеннюю подкормку пойдёт. Для них этот мёд безвредный.
Пасека уже стала скрываться за деревьями, как вдруг сзади послышался голос деда:
— Эгей! Подождите-ка!
Бежал он бодро. Видно, и в самом деле медовуха была ему на пользу. Тамара Константиновна тоже побежала навстречу: неудобно, старик.
— Ты, учительница, вот что,— сказал дед,— поглядывай: к вечеру гроза должна собраться. Видишь, небо какое?
Небо было обычное, синее, и кое-где по нему не спеша плыли белые, пышные облака.
— Мы не будем задерживаться,— сказала Тамара Константиновна.— Часа три — и обратно.
— Ну то-то. А если что — быстрей на пасеку.
Прошли ещё немного, и вдруг Надейка заметила
первый ландыш. Он рос под молодой берёзкой. Хрупкие белые колокольчики дрожали, как капли, на тонкой гранёной стрелке.
— Ландыши! Ландыши!—закричали ребята.— Ой, как их здесь много!
Ребята рассыпались по роще. Ваня, Женя, Надейка и Нюся рвали цветы вместе.
— Ах, как пахнет!—без конца повторяли девочки.
— Очень-то не нюхайте,— предостерегал Ваня.— Голова заболит.
Дело у Вани шло споро: пучок за пучком аккуратно ставил он в свою огромную корзину, плетённую из ивовых прутьев.
Зато Женькина корзинка сиротливо валялась в стороне, а сам он носился между деревьями, карабкался на берёзы и раскачивался на ветках.
— Женя!—прикрикнула Тамара Константиновна.— Если это будет продолжаться, я отправлю тебя домой.
Женька присмирел, но ненадолго. Он придумал новую забаву: осыпать цветами девочек. У Надейки волосы были гладкие, и ландыши соскальзывали по её плечам и косам, зато у Нюси они запутывались в волосах, свисали на лоб, на глаза, а Женька всё бросал, бросал...
— Женька! — кричала Нюся, отмахиваясь от цветов, как от пчёл.— Ты что, пьяного мёду объелся?
Надейка взглянула на Нюсю и рассмеялась:
— Ты, как лесная колдунья, вся в цветах.
Нюся выпрямилась во весь рост, подняла руки,
скрючила пальцы и, сделав зловещее лицо, как баба-яга из мультфильма, шагнула к Женьке.
— Ну погоди! Сейчас я тебя заколдую! Колды-молды, колды-молды, обернись серым волком!
И тут раздался удар грома. Нюся даже присела: она очень боялась грозы.
— Вечно ты что-нибудь наколдуешь!—захлёбывалась от смеха Надейка.
Ваня Трактор не смеялся. Он смотрел, как из-за сопки росла неизвестно откуда взявшаяся чёрная туча. Снова ударил гром, и эхо его прокатилось по сопкам.
— На пасеку! — крикнула Тамара Константиновна.— Бежим скорее!
Всё взвихрилось вокруг, застонало, зашумело. Деревья, кусты клонились вслед ребятам, словно и они хотели сорваться и убежать от грозы.
Стало темно, как в сумерки, молнии вспыхивали всё чаще и ярче, и каждый раз Нюся зажмуривала глаза, и Ваня, боясь, что она налетит на какое-нибудь дерево, тащил её за руку.
В распахнутых дверях мастерской ребят встречал дедушка Коробов. Его белую бороду трепал ветер.
— Ну, добежали,—обрадовался он.—Скорее-скорее, сейчас так даст!..
Корзины с ландышами составили у входа, и сразу в мастерской запахло, как на лесной поляне.
Тамара Константиновна, всё ещё взволнованная и испуганная, сбиваясь, пересчитывала ребят. Пересчитала один раз, другой.
— Кто-то отстал... Ведь должно быть тридцать три.