Растерянная Нюся тоже ничего не понимала. Строчки, написанные ею, лезли по доске снизу вверх, но ребята смеялись не над этим. Тамара Константиновна прищурилась и прочитала: «Зелёные собаки гляделись в озеро». Сначала ей тоже стало смешно, но она тут же спохватилась: смеяться нечему, так старались, так разбирали каждое слово, и вот нате вам. Эта Стрнжко такая несобранная девочка! Стоит и улыбается, будто так и надо, ямочки на щеках.
— Садись, Стрижко! Сотри всё, что написала!
На перемене только и разговоров в классе было,
только и смеху над «зелёными собаками». Особенно изощрялся Женя Смородин.
— Нюсь, а Нюсь,— говорил он,— а это случайно не лягушки были, а ты их за собак приняла? После Грома...
— Ой, умираю! Ой, умираю! — взвизгивала Аллочка Макущенко — красивая кудрявая девочка, которая очень любила посмеяться над кем-нибудь, но не любила, когда над ней смеялись.
— Хватит вам! — рассердилась Надейка. Она-то видела, что Нюся хоть и улыбается', но губы у неё дрожат.— Иди сюда, Нюся, я тебе покрепче косички 8аплету.
ХРАБРЫЕ ОХОТНИКИ
Ромка и Надейка дружили с двух лет, вместе ходили в детские ясли, потом в детский сад. Обычно отводила их и брала обратно Любовь Михайловна, Ромкина мать, а когда Любовь Михайловна дежурила в больнице — она работала медсестрой,— за ребятами приходил отец Ромки, Николай Васильевич. Он сажал Надейку на плечи, Ромку брал за руку, и так они шли по селу. Капитолина Ивановна часто отлучалась то по вызову в районо, то в город на совещание директоров школ. Тогда Надейка и совсем переселялась к Шурыгиным.
Любовь Михайловна всё жалела, что у неё нет дочки: она любила шить, а на мальчишку не разошьёшься — рубашка да штаны. Зато уж для Надей-ки каких только платьев не нашила, сарафанчиков всяких, фартучков!
Однажды — им тогда года по четыре было, может, чуть больше — Ромка с Надейкой наделали переполоху. Зачинщицей всегда была Надейка, а Ромка её во всём слушался. Сначала они играли в траве возле дома, потом надоело. «Пойдём в лес охотиться»,—сказала Надейка. «Пойдём»,—согласился Ромка. Они взялись за руки и отправились по каменпс-той тропинке за Лысую сопку, куда в это время заходило солнце. Никто им не попался по дороге, они дошли до кустов.
«Здесь твой папа охотится,— сказала Надейка.— Давай его звать!»
Вместе они стали кричать: «Папа! Папа!» Никто не отзывался. Пошли дальше по тропинке. Зашелестели листья. Ребята остановились. Какой-то зверь смотрел на них из дубняка немигающими жёлтыми глазами. «Это волк!» — сказала Надейка. Потом подумала и сказала: «Или медведь. Давай его убьём». Они подняли палки, как ружья, нацелились в жёлтые глаза и стали кричать: «Бах! Бах!» Кусты зашелестели, зверь стал удаляться. «Промазали»,— сказал Ромка. Больше никакая дичь им не попадалась.
Стали сильно кусаться комары, и Надейка сказала: «Пошли домой».—«Пошли»,—согласился Ромка.
Возле Лысой сопки их встретила перепуганная Любовь Михайловна. Она и плакала, и смеялась, сейчас же нашлёпала Ромку, но он не заревел, он был парень мужественный, а заплакала Надейка — обиделась за товарища.
А вечером Николаю Васильевичу, Ромкиному отцу, сообщили, что возле Лысой сопки объявился какой-то зверь, ворует поросят и даже на телёнка па-пал, только корова отбила, и телёнок прибежал домой весь искусанный и порванный когтями.
Николай Васильевич подстерёг и убил зверя. Это оказалась рысь. Когда Ромка увидел убитую рысь, он сказал отцу: «Мы уже на неё с Надейкой охотились, только промазали».
Даже у Николая Васильевича, бывалого охотника, мурашки по спине побежали. Конечно, рысь на человека нападает очень редко, но такие малыши... Однако виду не подал, посочувствовал: «В следующий раз попадёшь. У тебя, сынок, наверно, мушка выше прицельной планки была»,
Сейчас Ромка уже умеет стрелять из настоящего ружья, только отец пока не разрешает ему охотиться: на сильного и хищного зверя опасно, а на уток и зайцев — тоже, говорит, рано.
— Почему? — негодует Ромка.— Боишься, что я с ружьём не справлюсь?
— Справиться-то справишься,— отвечает отец,— Да не в этом дело. Ты прежде научись жалеть зверей, помогать им, а охота от тебя не уйдёт.
В ГОСТЯХ У ТАЙГИ
Домашних заданий в этот день было мало, и все не трудные. Надейка управилась быстро. Взглянула на часы. Десять минут третьего. Ой какой большой день ещё впереди!
С улицы позвали. Надейка открыла форточку, выглянула: у забора стоял Ромка.
— Хочешь в тайгу?—спросил он,—Папа едет, меня берёт и тебя, если захочешь.
— А тётя Капа? Надо сбегать в школу спроситься.
— Ты ей из папиной конторы позвони. Одевайся быстрей.