– Велите послать за фельдъегерем, это письмо нужно срочно отправить в Холленверд – добавил Макс, закончив диктовать.
– Слушаюсь, Ваша Светлость,- склонив голову, ответил секретарь.
Макс услышал, как секретарь звонит по телефонам офицерам связи, потом колокольчиками зазвенели фельдъегерские шпоры. Воздух вокруг сгустился, превратившись в кисель, стало дурно, свет настольной лампы превратился в радужный, крутящийся на месте бублик, затягивающий в себя все сущее, комната потемнела, словно на негативном фотоснимке. Его душа легкой пушинкой оторвалась от мира, взмыла высоко в пространства, неведомые в нашем измерении, стало легко и покойно.
Он увидел растущее на острове в центре Океана, дерево – оно было соткано из света, и множество ветвей переплеталось в нем. Одна из них, почти засохшая, налилась новой силой на глазах его и потянулась вверх, к небу, к сотканной из звезд полосе Млечного Пути. И когда ему захотелось взмыть еще выше, невиданная реальность сменилась старой пропыленной спальней, а над ним нависла, принюхиваясь, небритая морда человека в сутане.
– Жив?! – человек в сутане с силой отвесил Макс пощечину, – Очухивайся, разлегся тут.
Ему не было никакого дела ни до пощечины, ни до этого человека в сутане. Ему по прежнему казалось, что он видит кабинет герцога, так как будто он сам находится в нем. И видит того, другого, в кабинете – настоящего Мэйрена. Хотя кто из них был настоящим, уже вряд ли можно понять и разделить.
Тот сидел в кресле, потирая виски руками, стараясь прогнать не уходящий морок головной боли.
– Что за пережиток, носить эти побрякушки, когда все гонцы ездят на машинах, – сказал он себе под нос, и Макс услышал со стороны голос, который минуту назад был его собственным.
В кабинет, гремя сапогами, вошел фельдъегерский офицер в полной выправке.
– Жду приказаний, Ваша Светлость! – прокричал он.
– Тише, лейтенант, все же ночь на дворе. Вот что, мне потребуется доставить до утра в Холленверд вот этот документ. Документ должен быть доставлен в регентский дворец лично в руки Ксинию Леону. Вас там будут ждать. Никто иной, повторяю никто, не должен видеть содержимое пакета, – голос герцога был уже совсем уверенным.
– Все будет сделано в наилучшем виде, – тише ответил офицер.
Сев в кресло за столом, герцог взял позолоченную перьевую ручку из изящной чернильницы и быстрым движением поставил свою роспись под отпечатанным секретарем письмом. Потом взглянул на императорский бланк, где стояли подписи Ксиния Леона и Сонтеры – одно движение, и тот запылал в огне камина.
– Прости, отец… – прошептали его губы. – Прости, но таково мое решение.
Настольная лампа загорелась густым оранжевым светом, потом на несколько секунд неровно замигала и разгорелась вновь.
– Хватайте его, братья, за ноги, за руки, да держите крепче. Макс почувствовал, как цепкие руки ухватили его и, подняв в воздух, понесли.
– Тише, голову ему не проломите, пригибайтесь, не ленитесь, – ругался кто-то из носильщиков.
Макс не сопротивлялся, ему не было никакого дела до происходящего, все, что он мог, он уже сделал.
– Достаточно, поставьте его на землю, – голос отдавший команду показался знакомым.
Десятки пальцев ослабили хватку и быстро перевели его в вертикальное положение.
– Поздравляю, дорогой мой, поздравляю! – перед ним стоял господин Адано, собственной персоной. – Аплодисменты, братья мои! Вот он – тот, из-за кого мы собрались все здесь!
Он фальшиво захлопал в ладоши, и толпа одинаковых ряс подхватила, сотрясая воздух вороньим взмахами черных сутан и разрозненным, не в лад, шумом аплодисментов.
– Видите, братья, как случайная песчинка меняет ход жерновов Времени, делая непостижимое.
"Братья" одобрительно загудели.
– Вам удалось изменить нить времени, – продолжил Адано, когда жидкие хлопки затихли, – Вам это удалось, клянусь Вечным Небом! Что достойно уважения и дается редко кому из рожденных.
– Однако это все пустота, суета сует, вчерашний ветер. По большому счету, это ничего не значит. Ваши старания это вода, которая пройдет через песок Времен, оставив после себя ничто, – в его голосе зазвенели дьявольские интонации, – Ничего…! Какая бы ветка Времени ни была активна в данный момент, это не может остановить Мельницу Зла! Ничто, ничто не может остановить механизм! И даже ваша смерть лишь добавит силы неостановимой механике, созданной нашим разумом для вашего порабощения!
– Сейчас я прикончу Вас, вместе с Вашими дружками, и это будет справедливо, учитывая то беспокойство, которое вы доставили нам, – его голос стал тих, как журчание ручья.
Из-под капюшонов сутан раздался одобрительный гул.
– И закончим на этом, – он встал на одно колено, открыл чемоданчик для кристаллов, заблаговременно принесенный монахами. И вдруг застыл в сгорбленной позе.
Черные, до этого шумевшие вороньим шепотком, утихомирились, испугавшись затянувшегося молчания вожака. И тогда Адано вскочил, точнее, взвился на толпой, как прыгают бросающиеся на жертву хищники. Выхватил перед собой трость с изумрудным набалдашником, глаза его по-бычьи налились кровью, сверкнули нечеловеческой ненавистью, пронеслись испепеляющим ветром по черным сутанам, столпившимся полукругом.
– Кто посмел дотронуться до третьего кристалла! – он взревел джинном, выпущенным наружу из многотысячелетнего плена, – Кто!?
– Я спрашиваю! Кто из вас, ничтожные твари, кто посмел замарать грязными лапами, то о чем он даже не имеет права помыслить! Сожгу, отправлю в темные миры, сгною, разложу ваши бесполезные души на мионы и выпарю из них все дерьмо, из которого они слеплены…, – казалось, от Адано сейчас взметнется каскад кольцевых молний, способных развалить стены старой крепости. Ряды черных зашелестели ночным дождем, расступились и сквозь ряд разошедшихся, на коленях, держа над головой кристалл, выполз один из "братьев".
– Простите, Великий Магистр… я не хотел, я случайно, – причитая и отбивая поклоны, залепетал он, – Перепуталось… случайно не так… я отдать хотел, но забыл, пока несли этого… – нервные пальцы "монаха" выскочили из под балахона и указывали на Макса. – Он обронил в спальне старого герцога… я в карман положил, отдать хотел… я ничего не замышлял дурного, клянусь!
Он рухнул наземь, распластавшись медузой.
– Вот падаль! Отдай кристалл, – Адано пнул неподвижное тело ногой, коршуном вырывал из рук пирамиду, внимательно осмотрел ее, преклоняясь, подобострастно положил реликвию в чемоданчик.
– У-у-у-у, чернь! За твои ошибки, я, Великий Магистр этого сектора, изгоняю тебя в сектор нижнего уровня. Ты будешь отрабатывать там свои прегрешения тридцать тысяч полных циклов без права реинкарнации в высших мирах, включая серые.
– Но, мой господин, – взмолился монах, – я искуплю!
– Не надо искуплений! Отправляйся в ад. Мне нет дела до твоих молений! – уже самоуспокоенно ответил Адано, рисуя круг над головой монаха набалдашником трости.
Возникший из ниоткуда нимб потек электрическим ливнем, свился в синюю плеть электрического разряда и, обвив тело несчастного тонкой паучьей сетью, сжег его в холодном огне.
– А-а-а-а!, – успел взвиться истошный обреченный крик монаха.
На зал опустилась удушливая тишина. Слышно было, как опадают на пол тонкие чешуйки – все, что осталось от существа, отправленного спиралью смерти в нижние миры.
– Это будет хорошим уроком вам всем, – рыком закричал Адано, угрожающе обводя тростью черную массу.
– Теперь пришло время закончить наши с дела с этими людьми…
Макс увидел, как Адано поднимает трость и направляет ее набалдашник прямо ему в голову. Как от набалдашника отделяется тягучий, будто сосновая смола, сгусток энергии, и капля, как в замедленном фильме из далекого детства, расширяясь, течет ему прямо в переносицу. Обычная синяя капля ничего, ничего страшного… Кап-кап – вот она упадет на крошечный детский лобик, и мама, смахнув воду, скажет: – Капли небесные на маленького падают…